О любви еще раз. Олег Попенков

подскочили хулиганы, в восторге вскинув кверху свои руки. – Что, получил, фраер?! – злорадствовали они.

      А Пётр даже не взглянул на царапину, всем своим видом показывая, что для него это – сущий пустяк.

      Улучшив момент, он, отскочив в сторону, перехватил кисть нападавшего и с силой ударил его, полностью открывшегося при очередном выпаде, правой ногой в пах. Звуки борьбы стихли. Стихло всё.

      В полной тишине раздался одинокий сиротливый звон упавшей на пол заточки. Скрюченный малый, задыхаясь от боли и злобы, катался по полу и протяжно скулил, обхватив обеими руками промежность.

      В следующий момент послышалось клацанье запоров и в дверь проскочили охранники с дубинками в руках:

      – Всем оставаться на местах! Никому не двигаться! – закричали они.

      – Как всегда, вовремя! – сказал про них кто-то из стоявших в заднем ряду.

      ***

      – Я ищу Матюшина Петра, – в голосе Копейкиной послышалась надежда и просьба одновременно.

      Сержант некоторое время, которое показалось женщине вечностью, переворачивал страницы журнала учёта осуждённых. Наконец он оторвал от него голову и произнёс:

      – Есть такой. Переведён из Кировоградской ВТК месяц назад. А вы ему кто?

      Эвелина испугалась, что сейчас, когда откроется, что она не родственница парню, её просто прогонят, и тогда… Она не знала, что тогда.

      – Я… я соседка ему, – наконец покорно призналась Копейкина. Врать было бесполезно.

      – Гм, – многозначительно хмыкнул сержант. – Что же вы хотите?

      – Увидеть его. Ведь им разрешены свидания?!

      – Но вы же ему не мать! И вообще не родственница!

      – Нет у него никаких родственников, кроме тётки! Родители погибли в войну, а тётка больна и приехать не может! – всё-таки соврала Копейкина, не желая вдаваться в подробности.

      – Ну, не знаю. Это вам к начальнику колонии надо.

      – А как с ним связаться? Я приехала издалека, намаялась я… – в голосе женщины послышались просительные нотки.

      – Подождите, я сейчас позвоню, – пожалел её сержант.

      ***

      – Пётр хороший мальчик. И не вор он вовсе, всё это ошибка! Случайно вышло!

      – Ну да. Хороший мальчик, – скептически усмехнулся начальник колонии, капитан в милицейской форме, мужчина лет сорока пяти, и поглядел на сидевшего рядом молодого лейтенанта, офицера-воспитателя. Тот понимающе взглянул на начальника. – Только он сейчас в дисциплинарном изоляторе за драку и поножовщину!

      – Какую поножовщину? – всё похолодело внутри у бедной женщины.

      – Ну, нож, допустим не его. Но он избил товарища своего отделения, также осужденного за кражу.

      – Понимаете, это из-за меня он попал сюда!

      – Как это? – удивился капитан.

      И Копейкина, растирая на лице слёзы, сбиваясь и повторяясь от волнения, поведала начальнику колонии свою историю, рассказав всё, даже больше, упомянув и о том, что уже давно ищет парня и побывала в Кировограде.

      Капитан