О любви еще раз. Олег Попенков

мастер стройки по прозвищу Акимыч на молодого бригадира. – Мало того, что играешь своей собственной жизнью, так ещё и какой пример подаёшь своим подчинённым?

      – Времени нет, торопиться надо! Скоро дожди, – нехотя оправдывался молодой человек. – И начальство просит поторопиться.

      – Поспешать нужно, конечно, – согласился Акимыч, – но только без риска, с головой!

      – А я и так с головой, – упрямо бросил Владимир Копейкин. – Рискую только там, где это возможно!

      – А рисковать-то зачем? Это тебе не война и не армия! Эх, молодо-зелено, – с укоризной покачал головой старый мастер, глядя вслед удаляющемуся от него молодому человеку.

      ***

      – Ну вот, теперь будет как новенькая! – закончил Фома Евсеевич копаться с печкой. Минуту назад он зажёг старую газету, проверяя тягу, и теперь удовлетворённо констатировал, что его работа успешно завершена.

      Время было обеденное, и Эвелина предложила пожилому мужчине:

      – Фома Евсеевич, приглашаю вас к столу! Правда, уж не обессудьте, как говорится, чем Бог послал!

      – Ох, да не надо, ну что ты, дочка, надумала! – стал сконфуженно отказываться пожилой человек. – Небось и самой бы лишний кусок пригодился!

      – Не отказывайтесь, Фома Евсеевич, у меня и водочка найдётся!

      – Ишь ты, какая богатая! – усмехнулся старик, разглаживая седые усы и явно уже соглашаясь на угощение.

      Эля поставила на стол алюминиевую кастрюлю с картошкой, сваренной с говяжьей тушёнкой, и воткнула в неё большую деревянную ложку. Затем порезала репчатый лук и чёрный ноздреватый хлеб. Подала сливочное масло, соль и гранёный шкалик для мужчины.

      Сервировку стола завершила бутылка водки, проданная ей из-под полы новой товаркой Тамарой, продавщицей скобяной лавки.

      – Эх, какая красота! – восхитился богатому столу Фома Евсеевич, вдыхая райский запах горячей еды. – Где ж ты продуктами такими разжилась-то, дочь? Или с собою привезла, что ли?

      – Нет, это мне в подарок перепало. От начальника колонии, паёк, – призналась, краснея, Копейкина, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимый вид. Но это ей явно не удалось сделать. Она почувствовала, как вслед за щеками предательски загорелись уши.

      – Это когда ж он успел здесь побывать-то? – удивлённо поднял брови на женщину старый человек. – В былые-то времена он сюда даже и не заглядывал! Проедет, бывало, мимо, к месту службы, значит, да и всё!

      – В конце прошлой недели заехал на своём газике поглядеть, как я тут управляюсь, – сообщила Копейкина. Руки у женщины вдруг затряслись, и она опустила их под стол. – Вы наливайте себе, Фома Евсеевич.

      – Понравилась, стало быть, ты ему, девка! – без обиняков, напрямую заявил вохровец. Выпив водки, дед крякнул от удовольствия и поднёс кусок хлеба к носу, вдыхая его аромат. – Да и чего ж тут странного-то – молодой ведь он мужик, да одинокий! А ты-то сама замужем ли, ай как? – спросил, с аппетитом жуя, мужчина.

      – Был муж, да забрала его война!

      – Эх, мать её так, войну-то! Сколько