Жена Тони. Адриана Трижиани

что-то иное, я еще не решил.

      – Жизнь – это не то, что тебе хочется делать. Это то, что надо делать.

      – Но почему нельзя и то и другое?

      – Можно, – сказала Розария.

      – Я же велел тебе не вмешиваться! – предостерег жену Леоне, прежде чем обернуться к сыну. – Ты хоть представляешь себе, что мне пришлось сделать, чтобы устроить тебя на завод? У них там целые списки желающих. Я им пообещал, что ты будешь хорошо работать, еще лучше, чем я.

      – Но я – не ты.

      – Тебе все легко достается. Ты просто маменькин сынок.

      – Хорошо, Па, – сдался Саверио. Было ясно, что отец в ярости, а когда дело доходило до этого, доставалось и сыну, и – особенно – матери.

      – У Саверио есть талант! Мне бы хотелось, чтобы он его развивал, – тихо проронила Розария.

      – А ты-то с каких пор разбираешься в талантах?

      – Я разбираюсь в моем сыне.

      – Ни в чем ты не разбираешься! – прогрохотал Леоне.

      Он резко поднялся, отшвырнув стул. Ударившись о стену, стул развалился.

      Розария и Саверио бросились к обломкам и подобрали перекладины и спинку; для Леоне было в порядке вещей сломать что-нибудь. Розария вышла из кухни, неся в охапке детали стула, точно хворост, а Саверио остался у раковины. Леоне налил себе вина. Подобные сцены были привычными в их семье по праздникам, а частенько и по воскресеньям. Леоне использовал малейший предлог, чтобы раскричаться, накрутить себя, мать спешила исчезнуть, и в доме воцарялась тишина – но не мир.

      Запах кипящего на плите соуса сделался почти резким: чеснок, помидоры и базилик полностью приготовились. Саверио выключил огонь, взял пару кухонных полотенец, снял кастрюлю с конфорки и переставил ее на край плиты. Отец закурил. Саверио медленно помешивал соус, размышляя, как бы лучше подобраться к отцу.

      – Ма сегодня сделала укладку в парикмахерской, – сказал он наконец.

      – И что?

      – А ты и внимания не обратил.

      – И что с того?

      – Когда женщина делает укладку, это не для нее, а для тебя. Она хорошо выглядит. Ты бы сказал ей. Ей будет приятно.

      Леоне подымил сигаретой.

      – Никогда не указывай отцу, что делать, – буркнул он.

      – Я просто предложил.

      – Не предлагай.

      – Ладно.

      – Следи за тем, как со мной разговариваешь.

      – Ладно, буду следить. Если ты станешь приветливее разговаривать с Ма.

      Леоне пренебрежительно помахал сигаретой в сторону сына.

      – Я с собственным сыном в сделки не вступаю.

      – Я ведь не собираюсь жить с вами всегда, чтобы ей было с кем перекинуться парой слов. Однажды вы с Ма останетесь одни, и вам придется общаться друг с другом. Говори с ней приветливо. Как я. Как миссис Фарино на рынке. Как миссис Руджьеро в лавке мясника. Как отец Импречато в церкви.

      – Священник-то всегда приветливый, потому что он хочет наших soldi[6]. – Леоне потер пальцы один о другой, намекая на сбор пожертвований в церкви.

      – Не все на свете хотят твоих денег, – возразил

6

Деньги (ит).