Ольф. Книга четвертая. Петр Ингвин

тишины.

      Мужчина и подросток ни о чем не подозревали. Каждый держал по объемному пакету с продуктами, оба чему-то смеялись. Сидоров-младший, в следующем году заканчивавший школу, внешне походил на мать – такой же худой, высокий, чернявый. Сидоров-старший, соответственно, являл противоположность жене и сыну: светлые волосы безуспешно боролись с наступавшей пустыней, а роскошное брюшко через год-другой грозило избавиться от ласкательно-уменьшительного звучания. Занятые разговором они прошли за калитку, и у стоявшей во дворе машины их накрыло знакомым голосом:

      – И здрасьте вам, идет, мишигене недоделанное, паралич тебе зибен мозгес. И знаете, какой он фортель выкинул? Тут такой цорез, что балконом по темечку пошло бы за райскую благодать по сравнению с этим известием.

      Острие речи направлялось на мужа, но обращалась Роза Марковна одновременно и к нему, и ко всем, кто в силу вовлечения в процесс был обязан, по ее мнению, встать на защиту поруганной добродетели. Не сразу улавливалось, кому она говорит в каждый конкретный момент, это становилось понятно позже, из контекста.

      – И как вам это нравится? Когда надо, без мыла в тухес пролезет, а сейчас посмотрите – имеет припереться до меня чистый ангел, только крылышки в другом месте. Прикинулся шлангом, выпятил свой курган над могилой павшего героя и думает, что одной уксусной физиономии на морде лица таки достаточно, чтобы собрать порванное на кусочки сердце родной жены.

      Как обычно в таких случаях Роза Марковна «включила маму». Ее мама, Софья Соломоновна, недавно приезжала в гости, город помнил. Пусть об этом не сообщали в новостях, но на кухнях обсуждали до сих пор, визит Сидоровой тещи стал событием городского масштаба. Недельку пообщавшись с горожанами, Софья Соломоновна в равной степени обогатила лексикон местных гопников и интеллигентов, отчего теперь их легко путали, если костюм не соответствовал заявленному статусу. Не признававшая авторитетов гопота с удивлением узнала, что наименование она получила от Одесского ГОПа – городского общества призрения. Нежданчик произвел фурор, и Софью Соломоновну неформально возвели в ранг почетного жителя, пообещав не трогать, даже если среди ночи она пройдет по улице в кольцах и золотых серьгах.

      После отъезда Софьи Соломоновны поток словесных изысков Розы Марковны резко возрос и превратился в рог изобилия, будто в него вдохнули вторую жизнь, а для разгона смазали скипидаром. Сейчас в ожидании новой порции в домах открылись окна и форточки; жители квартир, что выходили окнами на другую сторону, заняли позицию на балконах и детской площадке, несколько человек подтянулось из соседнего двора.

      Мужчина и подросток остановились около машины. Идти дальше не имело смысла: пока Роза Марковна не выговорится, не спасут ни бегство, ни взывание к здравому смыслу. Чувство собственного достоинства у Розы Марковны выражалось альтернативно общепринятым понятиям и не всегда понималось даже членами семьи. Скандал на полгорода