Институтка. Любовь благородной девицы. Ольга Вяземская

участвовало. Однако окончить институт, пусть даже без грамоты или шифра, было весьма и весьма почетно.

      Тем не менее на Рождество обязательно экзаменовались все ученицы всех отделений, и уж тут исключением, освобождением от проверки, могла быть только затяжная болезнь, которая укладывала девочку в лазарет на месяцы, а не на дни. Девушки прекрасно это знали. И если в младших классах экзамен рассматривался скорее как репетиция, то в старших, особенно в выпускном, это была, вне всякого сомнения, премьера. И отыграть свое единственное выступление следовало безукоризненно.

      Институтки готовились к экзаменам всерьез. Не только первое и второе отделение, для которых оценки и в самом деле имели значение, – готовились все. Впрочем, ученицы первого отделения не просто истово готовились. Они буквально дневали и ночевали в классах, отвлекаясь лишь на сон и еду. Видя их усердие, даже Maman, суровая и педантично соблюдавшая все законы института, смягчилась.

      – Мадам, – как-то пригласила она к себе госпожу Рощину, – я изумлена тем, сколь усердны ваши ученицы. Меня поражают их успехи – не мнимые, но подлинные. Господа преподаватели не нахвалятся. Однако для подобного рьяного учения необходимо много сил, поэтому для первого и второго отделения отныне и до сочельника пища будет готовиться отдельно, не постное, а скоромное.

      – Ах, госпожа начальница, но позволительно ли это? – немало удивилась классная дама.

      – Пост, милочка, суть очищение не тела, но духа в первую очередь. Глядя на ваших воспитанниц, я вижу, что они не просто постятся, а постятся истово. Но если уж церковный канон дозволяет будущим матерям не соблюдать поста, то, думаю, не будет ничего дурного, ежели мы будем кормить учениц посытнее, ведь они тоже определенным образом ради будущего стараются.

      – Да, мадам. – Госпожа Рощина присела в милом реверансе.

      Нельзя сказать, что начальница института вызывала огромную любовь – она была дамой суровой, исправно и даже избыточно пекущейся о вверенном ей учреждении. Однако институтки были для нее родными детьми, дочерями, о которых настоящая мать должна заботиться денно и нощно. Поэтому и старшие девушки, и классные наставницы не могли не признать Maman отличной начальницей. Ей прощали и внешнюю суровость, и несгибаемое, порой ослиное упрямство – всем, а особенно старшим было отлично видно, что оно направлено только и исключительно на преуспеяние института, его расцвет и прогресс. Если даже сама императрица Мария Федоровна лично совершила вояж к Черному морю и, побывав в институте, назвала его гнездом, в коем надежда империи растет и откуда самые лучшие женщины выходят… Одним словом, начальница жизнь свою отдавала ради успехов столь хвалимого заведения.

      Классная наставница первого отделения с удовольствием подумала, как обрадуются девушки этому решению начальницы – нет, еда не была скудной или невкусной, но постные блюда все-таки уже немного надоели, особенно учитывая, что некоторые не были приучены