Ахульго. Шапи Казиев

Кое-где на крышах стояли люди, приветственно махая руками. А в садах уже кипела работа. Люди прививали старые деревья и сажали новые. На виноградниках делали обрезку, удобряли землю, выкорчевывали погибшие лозы. В Ашильту возвращалась жизнь.

      Завидев Шамиля и его мюридов, к ним отовсюду сбегались дети. Их поднимали на коней и разрешали немного покататься с уздечкой в руках. Кому-то доставалась сушеная курага, кому-то кусок сыру, кому-то горсть мелкой черной хурмы из походных запасов.

      Шамиля окружали люди, каждый старался пожать имаму руку, и со всех сторон слышались обычные в горах приветствия:

      – С приездом, Шамиль!

      – Был ли удачен твой путь?

      – Исполнились ли желания твоего сердца?

      – Остались ли вы все невредимы?

      – Прогнал ли ты своих врагов?

      Шамиль старался для каждого найти доброе слово, отвечал, что благодаря Аллаху все хорошо. А затем спросил людей:

      – Не рано ли вы принялись за работы?

      – Мир ведь, – улыбались люди.

      – И дни теплые. Кто тут все восстановит, если не мы?

      Всадники потянулись к чиркатинской дороге, вившейся вдоль реки.

      – Мир, – говорил про себя Шамиль.

      – Надолго ли?

      Дорогу перегородила большая овечья отара. Это возвращался с первых весенних пастбищ пожилой чабан со шрамом во всю щеку. Увидев Шамиля, он поспешил к нему навстречу, яростно расталкивая овец.

      – Шамиль!

      Имам узнал в чабане Курбана из Чиркаты – давнего своего приятеля, раненого при защите Ашильты от войск Фезе. Шамиль сошел с коня, обнял чабана и стал его расспрашивать о житье-бытье.

      – Засиделся что-то, – молодецки встряхивал плечами Курбан.

      – Взял бы ты меня в мюриды, я бы еще показал, как воевать надо.

      – И так все видели, как ты работал саблей за двоих, – улыбался Шамиль.

      – Она еще цела?

      – Целее меня, – потряс ярлыгой Курбан, подтверждая, что крепка еще его сабля.

      Сабля эта была знаменита. Добытая его предком в битве с Надир-шахом, сабля имела два клинка, которые расходились при взмахе. Звалась такая сабля «зулькарнай» – двурогая, и защищаться от нее было очень трудно.

      – Теперь я зову ее Ахульго, – важно сообщил Курбан.

      – Потому что двойная.

      Он похлопал имама по плечу и пригласил в свой шалаш отдохнуть с дороги и отведать хинкал с курдюком.

      Но Шамиль вежливо отказался, ссылаясь на то, что его ждут в Чиркате.

      – Я тоже тебя ждал! – сказал Курбан.

      – Сына хочу женить.

      – Дай Аллах, дай Аллах, – кивал Шамиль.

      – Хорошее дело. На чьей дочери женишь?

      – Махмуда дочь, ашильтинца. Помнишь, в которого из пушки попали?

      Шамиль погрустнел. Махмуд был смелым воином. И был отличным каменотесом. Он строил дом Шамиля на Ахульго. А когда полетели ядра, решился на ночную вылазку, чтобы опрокинуть пушку в пропасть. Они успели сбросить