Межлуние. Леонид Воронар

ее не отдали инквизиторам и не бросили посреди дороги? Неужели из-за банальной жалости? Поступки Элизабет не выходили за рамки образа целеустремленной женщины, помогающей лишь тем, кто приносит пользу семье Гранд. Боясь задать прямой вопрос, Аэрин до сих пор не понимала своего предназначения и ждала какой-нибудь подсказки.

      Шло время, а они все еще ездили по окружным проселкам, и, как и прежде, сестры не рассказывали о своих планах. По мнению давы, леди выбирали путь, придерживаясь лишь общего направления. По крайней мере, так ей казалось. Конечно, она не хотела быть перекати-полем, кочующим по миру в поисках лучшей жизни, только сейчас не было выбора – приходилось бежать, чтобы выжить. Даже сама мысль о столбе в объятиях жадного пламени заставляла трястись от ужаса и отвращения: как к собственной трусливой слабости, так и к способу казни. Аэрин сжимала кулаки и до крови кусала губы, представляя обезображенную Леру или Сару в залитых кровавым месивом залах паноптикума, или воображая, как безликий клирик изгибает на дыбе плачущую Мелиссу, уродуя нежные и тонкие руки впивающейся в плоть грубой веревкой, сдирающей кожу.

      Эти предположения обжигали, как крутой кипяток. Ей оставалось уповать на то, что Сестры избежали облавы Собора, а если бы свершилось самое страшное, и она могла обменять себя на Мелиссу, то, не раздумывая, пошла бы на эту сделку, не испугавшись пыток и мучительной смерти.

      «Лучше бы схватили меня!» – сдерживая рыдания, думала Аэрин. Цепенящий, животный страх, вызванный подсознательным желанием убежать от опасности, постепенно проходил, и, непрестанно думая о сестре, она жалела о своем выборе и глубоко переживала свое бегство и трусость. С каждый часом девушка убеждалось в своем предательстве. Казалось, еще немного – и она выпрыгнет из кареты и побежит по дороге в обратную сторону.

      Их следующая остановка состоялась в сгущающихся сумерках. Для сестер разбили шатер, а остальные путешественники заночевали под темно-синим небом, мерцающим россыпью звезд. Маргад какое-то время бродил под луной у опушки, прежде чем прислониться спиной к колесу повозки, склонив голову. Аэрин боялась заснуть раньше него. Она терпеливо ждала, приняв неудобную позу, пока он накроется тощим одеялом, и только потом повернулась на бок и провалилась в прерывистый сон.

      Даже сквозь дрему и доносящийся из-под повозки храп возницы девушка слышала писк полевых мышей, шелест травы и раздававшееся в лесу уханье филина. Тревожное ожидание беды и переживания не давали отдохнуть, и она несколько раз просыпалась от участившегося биения собственного сердца, но тихое дыхание окружающих ее людей, успокаивало, и дава снова засыпала.

      Перед самым рассветом Аэрин как будто столкнули с края обрыва ударом в спину, и она открыла глаза. Девушка приподняла голову и всмотрелась в туманную дымку, скрывающую опушку леса, и, стряхнув с одеяла и волос капельки росы, увидела очередной букет, подложенный Маргадом. Она осмотрелась по сторонам, не нашла ухажера и испытала приступ испуга. Это было похоже