Магистр ее сердца. Оливия Штерн

Мариусу себя придерживать почти на весу. Так вот отчего он был не в себе! Не знал, как завести речь о том, что придется отложить свадьбу… Алька едва не рассмеялась. Как жаль, что рядом не было матушки, которая бы сразу объяснила, что порой мужчины себя ведут хуже, чем дети.

      – Это такая мелочь, – прошептала она, прижимаясь всем телом к Мариусу, – два месяца… Такая ерунда.

      – Я о тебе беспокоюсь, – в его голосе скользнули растерянные нотки, – Алайна…

      – Но я с тобой не потому, что мечтаю стать женой магистра. Я сама так захотела.

      – Видишь ли, маленькая… Эрифрейское общество не поймет. И не оценит, если молодая незамужняя девушка будет жить в одном доме с неженатым мужчиной.

      – Но я ведь жила в Роутоне.

      – На роли служанки, милая.

      – Ну так… здесь можно ведь так же? И ты не обязан отчитываться.

      Он развернул ее к себе лицом так быстро, что Алька ойкнула. Уперлась локтями ему в грудь, быстро сообразила, что проще сдвинуть с места скалу.

      – Нет, здесь так нельзя, – он пристально рассматривал ее, взгляд гулял по лицу. От глаз – к губам. Обратно. – мне проще стать твоим опекуном. Возможно, так будет правильно.

      Алька не выдержала и прыснула от смеха. Мариус? Опекун? Почему-то всегда она в качестве опекуна представляла себе убеленного сединами дедушку, но никак не мужчину, едва ли перешагнувшего тридцатилетний рубеж.

      И не успела даже отвернуться, когда он быстро наклонился вперед и впился в ее губы поцелуем. Отнюдь не нежным. Очень даже напористым, почти агрессивным. Подчиняющим. Алька зарылась пальцами в густые волосы Мариуса, повисла на нем – потому что ноги не держали. И мельком подумала, что ей нравится… Да, нравится, вот так подчиняться ему. Нравится чувствовать себя слабой. Нравится позволять проделывать с собой все это.

      Он целовал ее долго, стряхнул с плеч шубку, сильные руки гуляли по спине, по шее, опускаясь ниже, выписывая огненный узор страсти. И Алька поняла, что ей всего этого мало. Она запустила руки под расстегнутый сюртук, царапнула по приятно-твердой груди сквозь рубашку, а затем, понимая, что они уже на этом не остановятся, просто дернула воротник в разные стороны. Пуговицы посыпались на пол, звонко, подпрыгивая, и наконец она ощутила под пальцами горячую гладкую кожу. Провела по бугристому шраму, что наискосок. Тот самый, который не раз уже покрыла поцелуями. Откинулась назад, когда Мариус прикусил кожу на шее. И всего этого все равно казалось мало. Она не понимала, почему именно этот человек имел такую власть и над ее мыслями, и над телом.

      – Мариус… – выдохнула прерывисто, – пожалуйста…

      И все равно, не смогла сказать это вслух – возьми меня. Прямо здесь. Сию минуту.

      Но он понял. Оторвался от нее, с присвистом втянул воздух, а потом молча подхватил на руки и широким шагом двинулся куда-то вперед, а потом вбок, толкнул дверь. Алька встревоженно завертела головой. Светлая комната. Платяной шкаф, резной весь. Трюмо на гнутых ножках, большое овальное зеркало. И кровать, застеленная светло-серым шерстяным покрывалом.

      – Для