Щегол. Донна Тартт

правда?

      После маминой смерти я похудел килограммов на пять – хватило, чтоб это заметила миссис Свонсон и начала (вот стыдоба) взвешивать меня у себя в кабинете на весах, куда она обычно ставила девчонок с пищевыми расстройствами.

      – А ты что, не хочешь?

      – Хочу, но я думал, ты у нас следишь за фигурой. Чтоб на выпускном в платье влезть.

      – Да пошел ты в жопу, – добродушно сказал я, открыв дверь и столкнувшись нос к носу с мистером Барбуром, который стоял прямо на пороге – уж не знаю, то ли подслушивал, то ли как раз хотел постучать.

      Сгорая со стыда, я аж заикаться начал – у Барбуров в доме ругаться было строго запрещено, но мистер Барбур не очень-то и возмутился.

      – Что ж, Тео, – сухо сказал он, глядя поверх моей головы, – отрадно, конечно, слышать, что тебе лучше. Идемте, закажем столик.

4.

      На следующей неделе все заметили, что аппетит у меня улучшился, даже Тодди.

      – Закончилась твоя голодная забастовка? – как-то утром с любопытством спросил он.

      – Тодди, завтракай, не отвлекайся.

      – Но ведь это же так называется. Когда люди ничего не едят.

      – Голодную забастовку объявляют те, кто в тюрьме сидит, – холодно сказала Китси.

      – Кисуля, – угрожающе сказал мистер Барбур.

      – Да, но он вчера съел три вафли, – сказал Тодди, нетерпеливо переводя взгляд от одного безразличного родителя к другому, стараясь привлечь их внимание. – А я съел только две вафли. А сегодня он съел хлопья и шесть кусков бекона, а ты сказала, что мне пять кусков бекона – многовато. А почему мне нельзя пять кусков бекона?

5.

      – Приветствую, привет-привет, – сказал психиатр Дейв, закрыв дверь и усевшись напротив меня: на полу у него в кабинете лежат ковры-килимы, полки забиты старыми учебниками (“Наркотики и социум”, “Детская психология: иной подход”), бежевые портьеры разъезжаются, жужжа, если нажмешь на кнопку.

      Я натянуто улыбался, глядел на пальму в кадке, бронзовую статую Будды, да на все, что было в комнате – кроме него самого.

      – Ну и? – еле слышный гул дорожного движения, подымавшийся с Первой, делал наше молчание бескрайним, межгалактическим. – Как ты сегодня?

      – Ну-у…

      Сеансов с Дейвом я ждал с ужасом, то была пытка, которой я подвергался два раза в неделю – хуже похода к зубному, мне было стыдно, что я его не люблю, ведь он так старался – спрашивал, какие мне нравятся фильмы, записывал мне всякие диски, вырезал статьи из геймерского журнала – вдруг мне будет интересно, а бывало, водил даже в “Эй Джейс Ланченетт” есть гамбургеры, и все равно – как начнет задавать вопросы, и я цепенею, будто меня вытолкнули играть на сцену, а я и слов-то не знаю.

      – Что-то ты сегодня какой-то рассеянный.

      – Эммм… – я заметил, что на полках у Дейва стояло много книжек со словом “секс” в названии: “Подростковая сексуальность”, “Секс и познание”, “Шаблоны сексуальных девиаций” и – самое мое любимое – “Выйти из сумрака: как распознать сексуальную