Светлая личность. Илья Ильф

более пышное и обширное. Старался уже не только Евсей Львович. Нашлось множество бескорыстных почитателей филюринского гения.

      С большой помпой был отпразднован двухлетний юбилей служения Филюрина в отделе благоустройства. Торжественное заседание состоялось в помещении городского театра, и если бы не клопы, которые немилосердно кусали собравшихся, то все прошло бы совсем как в большом городе.

      Клопы были бичом городского театра. Спектакли приходилось давать при полном освещении зрительного зала, потому что в темноте мерзкие твари могли бы съесть зрителя вместе с контрамаркой.

      Зато банкет после заседания был великолепен.

      Юбиляру поднесли прекрасную мандолину с инкрустацией из перламутра и черного дерева и сборник нот русских песен, записанных по цифровой системе. Приветственные речи были горячи, и ораторы щедро рассыпали сравнения. Прозрачного сравнивали с могучим дубом, с ценным сосудом, содержащим в себе кипучую энергию, и с паровозом, который бодро шагает к намеченной цели.

      Под конец вечера юбиляр внял неотступным просьбам своих друзей и сыграл на новой мандолине все тот же вальс Джойса «Осенний сон». Никогда еще из-под медиатора не лились такие вдохновенные звуки.

      «Пищеславский пахарь» поместил на своих терпеливых столбцах длиннейшее письмо, в котором Прозрачный, помянув должное число раз многоуважаемого редактора и редактируемую им газету, благодарил всех, почтивших его в день двухлетнего юбилея. Письмо было составлено Иоаннопольским. Поэтому наибольшая часть благодарностей пала на его долю.

      Иоаннопольского несло. Он вытребовал из допра поселившегося там скульптора Шаца.

      – Шац, – сказал ему правая рука Прозрачного, – нужен новый памятник.

      – Кому?

      – Прозрачному!

      – Нет, – ответил Шац, – я не могу больше делать памятников. Мне Тимирязев является по ночам, здоровается со мной за руку и говорит: «Шац, Шац, что вы со мной сделали?»

      – Шац, Шац, памятник нужен, – продолжал Евсей, – и вы его сделаете.

      – Это действительно так необходимо?

      – Этого требует благоустройство города.

      – Хорошо. Если благоустройство требует, я согласен. Но, предупреждаю вас, его не будет видно.

      – Почему?

      – Разве может быть видим памятник невидимому?

      Иоаннопольский призадумался, поскребывая многодумную лысину.

      – А все-таки вы представьте смету, – заключил он.

      – Против сметы я не возражаю, – заметил скульптор, – ее видно. Однако должен вас предупредить, что памятник встанет вам недешево. Вам бронзу или гипс?

      – Бронзу! Обязательно бронзу!

      – Хорошо. Все будет сделано.

      В тот же вечер, когда произошел беспримерный разговор о постановке памятника невидимому человеку, из пищеславекого допра по разгрузке вышел Петр Каллистратович Иванопольский – подлинный управделами ПУМа, известный авантюрист и мошенник.

      Глава VIII

      Хищник