Санькя. Захар Прилепин

традиции, но ярко все равно. Да и вообще, – хорошо оживился течению своих мыслей Безлетов, – в наши дни русскость не является достоянием всех, рас-се-яне растеряли свою русскость. Она еще сохраняется в конкретных людях, как вполне определенное духовное начало, и, дай Бог, сохранится еще какое-то время. Быть может, несколько столетий.

      – Где она сохранится? – искренне удивился Саша. – В стране, которая через тридцать лет вымрет и будет заселена китайцами и чеченцами?

      – Нет, конечно. Но как-то сохранили свое еврейство в течение двух тысяч лет евреи. Русские общины живут во всем мире, никто им не мешает. Еще живая культура является главной и, увы, единственной составляющей русского духа. Дух почти нигде уже не живет более – только в отдельных носителях, которые пишут картины, или книги, или… не важно. Народ перестал быть носителем духа и, значит, не способен более ни на что. Все, что мы еще можем дать миру, – это запечатлеть жизнь своего духа.

      – В момент распада этого духа… – выговорил Саша устало.

      – Саша, все зависит от вас самих. Если вы затеете столь ожидаемый вами кровавый хаос, распад только ускорится. Не вызывайте бесов. Вызывайте ангелов, – Безлетов мягко улыбнулся патетичности своего высказывания, тем самым размыв привкус патетики. – Настоящие события происходят в мире духа, Саша. Истинный русский человек – это носитель взыскующего духа, нищий духом, – Безлетов нарочито часто повторял слово «дух», каждый раз усиливая повторение голосом, – человек, взыскующий правды. Россия должна уйти в ментальное измерение… – заключил он. – Так будет лучше.

      – А нам куда уйти? – внезапно спросил вернувшийся и стоящий за плечом Безлетова Веня.

      Безлетов полуобернулся, не удостоив Веню полным взглядом, и тут же вернулся к чашечке кофе. Допил, посмотрел на дно, потряс зачем-то, поставил на стол, оставил на столе гладкую купюру – оплату за кофе плюс чаевые – и, быстро попрощавшись, вышел.

      Никто не сказал ни слова. Негатив по-прежнему смотрел в телевизор.

      – Как вам… беседа? – спросил Саша на улице.

      Ближе всех к Саше шел Негатив, и ему пришлось ответить первому.

      – Мне все равно, – ответил Негатив. – Я не пойму только, на хера ты нас сюда привел?

      – Да ну его, – высказал мнение и Веня.

      Рогов молчал.

      – Леш! – позвал Саша.

      – А ты услышал что-то новое? – ответил Рогов, явно отвлекшись от каких-то своих мыслей.

      Саша пожал плечами.

      – Он, – сказал Рогов, – наверняка лет десять назад был либералом и требовал… Всего того, что они требовали тогда… раба по капле… покаяния, прочего…

      – Да, – согласился Саша, чувствуя внутреннюю радость от того, что по-прежнему спокойного Рогова слова Безлетова вообще никак не тронули.

      – И тогда он наверняка не руководствовался теми идеями, что сейчас высказывает. О том, что устраниться надо. И что вмешательство методами жестокой хирургии не божественно. Как они вообще любят Бога поминать,