Вакуум. Тася Кокемами

вы от меня хотите? – пытаюсь я унять дрожь в голосе.

      Зина продолжает молчать. Кажется, это всё неверные вопросы.

      – Скажите, а как вы погибли? – начинаю я потихоньку смелеть.

      В конце концов, кто хотел быть медиумом? Возможно, если мне удастся её разговорить…

      – Я… – начинает она, но осекается и замирает, превратившись в обычную фотографию.

      – Зина! Зина! – зову я.

      На секунду она преодолевает какой-то барьер и оживает, но тут же опять попадает в плен фотохолста.

      Понимаю, что от неё уже ничего не добиться. Во всяком случае, сейчас. Поэтому отодвигаю портрет от стены. К моему огромному разочарованию, никакой потайной двери за ним нет. Я бросаюсь ко всем картинам – большим и маленьким – в комнате их несколько, но за каждой нахожу обычную гладкую поверхность. В поисках скрытой полости я терпеливо простукиваю каждый сантиметр. Тщетно. Потайная дверь отсутствует.

      Что же это такое?..

      – Есть кто-нибудь? – кричу я. – Сейчас же дайте мне выйти!

      И начинаю колотить в стены. Теперь уже от страха и ярости.

      – Ах, так! – говорю я и берусь за вазу эпохи Мейдзи, стоящую на постаменте, с тем чтобы её разбить.

      Но не тут-то было! Ваза только выглядит лёгкой, а на самом деле её абсолютно невозможно поднять. Так же, как и все остальные предметы, включая томик Пушкина. Я хочу сорвать со стены картину, которую только что спокойно отодвигала, но и она будто приросла или вдруг стала весить целую тонну.

      Моё сердце начинает бешено колотиться. Вспоминаю, что паника плохой помощник, поэтому начинаю дышать, как меня когда-то научили: медленный вдох –выдох, лёгкая задержка дыхания, медленный вдох – выдох…

      Успокоившись, пытаюсь ещё раз оценить обстановку. Чутьё подсказывает, что выход скрывается где-то там, в белом облаке. Сделав три дополнительных вдоха–выдоха, решительно перешагиваю через край золочёной рамы и иду вперёд.

      Здесь сложно понять время, но, кажется, я бреду не меньше часа. А выхода всё не видно. Я так устала, что ложусь и сворачиваюсь калачиком. Кстати, здесь совершенно не холодно. И не жарко. Совсем как в утробе матери.

      Я слышу какое-то бульканье и медленно погружаюсь в темноту. Неужели?.. Да-да, кажется, я нахожусь именно в ней – в утробе! Сейчас я вдруг очень хорошо помню, как точно также лежала в ней когда-то. Было темно и спокойно. Вокруг приятно журчало. Как через вату до моего слуха доносились другие смутные звуки. Голоса?

      Довольно скоро стало понятно, что в этой утробе кто-то квартировал до меня. Позже выяснилось – его звали Михаил, Мишка. Познакомиться лично нам не удалось. Он, видимо, как-то сразу для себя решил, что ему в этой семье, а, возможно, и вообще в этом мире, рождаться не стоит, поэтому появился на свет мёртвым.

      Помню, как настроение Мишки передалось и мне, поэтому я начала крутиться и выкручиваться. Пуповина крутилась и выкручивалась вместе со мной, постепенно обматываясь вокруг шеи. В итоге мои первые ощущения от вступления в этот мир оказались удушающего характера.

      Семья приняла меня с выражением скорби на лицах. Ультразвук в те времена ещё не