Офицеры и джентльмены. Ивлин Во

и уселся в холле так, чтобы видеть одновременно оба лифта и лестницу. Проходили знакомые, здоровались, приглашали отобедать; Гай оставался на посту. Двери лифта в очередной раз раскрылись, и Вирджиния – конечно, Вирджиния! – возникла в проеме, и выпорхнула, и стремительно пересекла холл. Портье указал в сторону Гая. Вирджиния обернулась и просияла. Гай похромал к ней; она бросилась ему на шею.

      – Гай, солнышко! Вот так встреча! Глазам не верю! Как славно в Лондоне! – Она крепче обняла его, затем отстранилась и окинула оценивающим взглядом. – Очень, очень славно. А я ведь только вчера о тебе справлялась.

      – Знаю. Томми сказал.

      – Я справлялась у каждого встречного и поперечного.

      – Тем более странно, что я узнал от Томми.

      – Да, пожалуй, действительно странно, если подумать. Я бы даже сказала, тут мистикой попахивает. Кстати, почему у тебя форма не цвета хаки? У всех хаки, а у тебя не хаки.

      – Хаки не у всех.

      – Как не у всех? У Томми, и вон у того военного, – Вирджиния кивнула направо, – и вон у того.

      – Они в гвардейской пехоте служат.

      – Ну, твоя-то получше. Да что там получше – просто шикарная. Тебе этот цвет очень к лицу. Смотри-ка, ты и усы отращиваешь? Какая прелесть. Они будут тебя молодить.

      – Ты тоже очень молодо выглядишь.

      – Еще бы. Все мои сверстницы уже как развалюхи. А мне война на пользу. До чего же славно знать, что от мистера Троя меня отделяет целый океан.

      – Так ты без мужа приехала?

      – Милый, строго между нами: вряд ли я вернусь к мистеру Трою. Он в последнее время прескверно себя вел.

      О мистере Трое, этом новом Гекторе, Гай ничего не знал, кроме имени. Впрочем, ему было известно, что в течение восьми лет Вирджиния меняла мужчин как перчатки. Нет, Гай не желал ей зла, но ее популярность и благосостояние немало способствовали загустению раствора, скрепляющего стену, что выросла меж ними. Прозябай Вирджиния в нищете, опустись на дно – в Гае она нашла бы самого ретивого заступника. Но Вирджиния как сыр в масле каталась, вот Гай и уходил все дальше, все безвозвратнее в пустыню собственной души. Взять хотя бы сегодняшнюю ситуацию: война в разгаре, а Вирджиния цветет и пахнет, и с Гаем на милости не скупится. Как, вероятно, и со всеми прочими.

      – Ты, наверно, обедаешь не одна?

      – Да. То есть уже нет. То есть я обедаю с тобой. Пойдем. Ох, да ты хромаешь! Неужели ранен в бою?

      – Какое там. Ты не поверишь: я играл в футбол мусорной корзиной.

      – Да ладно.

      – Честное слово.

      – Милый, это совсем не в твоем стиле.

      – Кстати, ты первая не удивилась, что я пошел в армию.

      – Чему же тут удивляться? Где тебе и быть в войну, как не в армии. Я-то всегда знала: ты храбрый как лев.

      Они вместе пообедали, поднялись к Вирджинии в номер и разговаривали до самого Гаева поезда.

      – Гай, ну а ферма-то в Элдорете за тобой сохранилась?

      – Нет, я сразу ее продал. Разве ты не в курсе?

      – Наверно, мне говорили, но, знаешь ли, мне тогда было не до фермы.