Рождённый выжить. Тамара Шелест

всю ночь?

      – У друга, а что случилось?

      – Отца арестовали, обвиняют в участии в кулацкой банде.

      – Так не было никакой банды!

      – А ты почём знаешь?

      – Я… да так думаю. Откуда она у нас?

      – Что ж теперь будет?! Погибнем мы без кормильца, – рыдала Авдотья.

      Половину деревенских мужиков арестовали, в том числе наших отцов, и держали их взаперти почти месяц. Нам с Мишаном было стыдно, что они страдают из-за нашей глупости, но мы твёрдо решили молчать. Ведь нас не пощадят: ни власть, ни наши отцы, если мы признаемся. Милиция виновных так и не нашла, и мужиков отпустили. Никто тогда не знал, что никакой банды не было и в помине, а были только два глупых юнца и их неудавшаяся месть. Отомстили мы тогда, выходит, только самим себе. Но всё-таки страх у уполномоченных остался. Они долгое время не приезжали в нашу деревню.

      А в конце декабря 1930 года по стране началось раскулачивание и организация колхозов (коллективных хозяйств – артелей и коммун). Председатель сельсовета стал председателем артели. Он не раз говорил с отцом, чтобы тот вступал в артель и сдал своё имущество, но отец наотрез отказывался.

      – Не надо мне никакой артели, как можно всё отдать на общее пользование, если это принадлежит мне?

      И вскоре утром ни свет ни заря в ворота кто-то громко постучался. Мачеха накинула на себя шабуру и выбежала во двор.

      – Открывайте! – раздался с улицы чей-то мужской голос.

      Распахнув ворота, она увидела несколько повозок с красноармейцами, вооружёнными винтовками и тачанку с пулемётом. От увиденного мачеха невольно попятилась назад, споткнулась, ноги её подкосились, она упала, но тут же поднялась.

      Перед ней стоял худенький, с измождённым от изнурительной службы без сна и отдыха лицом молодой человек командир отряда ОГПУ. Его глаза горели ненавистью к врагам революции. Играя револьвером около её лица, он приказал.

      – Зови хозяина!

      – Н-никита, вы-выходи! Т-т-тут пришли к тебе! – заикаясь и пятясь назад, крикнула Авдотья, не отрывая испуганного взгляда от оружия, направленного на неё.

      Отец не торопясь вышел, он сразу понял, в чём дело, напрягся и покраснел. На лице заиграли жилы, вена на лбу налилась кровью.

      – Мельников Никита Евдокимович? – командир отряда недобро взглянул на отца.

      – Да. Он самый.

      – Мы вас раскулачиваем, ознакомьтесь с Постановлением и распишитесь.

      – Я неграмотный.

      – Ну, поставьте крестик.

      – Что значит раскулачивание? Кто здесь кулак?

      – Так вы, Никита Евдокимович. Вы и есть кулак. Вас оповестили, что всё принадлежит теперь артели?

      – Не согласен я.

      – Согласия вашего не требуется. Мы всё конфискуем.

      Услышав эти слова, Авдотья громко вскрикнула, словно сражённая пулей, и упала в обморок. Я подбежал и стал трясти её.

      – Мама, мама, очнись!

      Она пришла в себя:

      – Миша, что они сказали? Я не поняла.

      Тут подбежал Рома и увёл мачеху домой.