Трафальгар стрелка Шарпа. Добыча стрелка Шарпа. Бернард Корнуэлл

и легонько сжал. – Сжимают и сжимают, пока жертва не испустит дух…

      – Нет! – вскрикнул секретарь. Он схватил Шарпа за руку, но так и не смог оторвать ее от своего затылка.

      – А когда глаза жертвы вылезут из орбит, раздается треск…

      – Нет! – От ужаса и нехватки воздуха Брейсуэйт захрипел.

      – Впрочем, больше это похоже не на треск, – продолжал Шарп дружеским тоном, – а на скрип. Интересно, у меня получится? Мне не впервой убивать, Брейсуэйт. Я убивал врагов саблей, ножом и даже голыми руками. Я убил стольких, что вам не приснится и в кошмаре. Однако мне еще не доводилось ломать никому шею. Почему бы не начать с вас? Если кто-нибудь осмелится навредить мне или известной мне даме, я сверну ему шею, Брейсуэйт. Для меня это так же легко, как откупорить бутылку вина. А вот вам будет больно, очень больно! – Шарп резко дернул рукой. – Ты и не представляешь, как будет больно, если я услышу от тебя хоть словечко! Твоя жизнь не стоит теперь и ломаного гроша, Брейсуэйт! – Шарп в последний раз сжал затылок секретаря и отпустил руку.

      Малахия Брейсуэйт судорожно дышал. Он затравленно посмотрел на Шарпа, затем сделал попытку встать, но Шарп толкнул его обратно на сундук.

      – Вы должны дать мне обещание, Брейсуэйт, – промолвил Шарп.

      – Все, что хотите! – Секретарь утратил последние крохи мужества.

      – Вы ничего никому не расскажете. А если обманете, я тут же узнаю об этом, и тогда, Брейсуэйт, я отыщу вас и сверну вашу костлявую цыплячью шейку!

      – Я никому ничего не скажу!

      – Вероятно, оттого, что ваши обвинения лживы?

      – Да-да, лживы, – с жаром подтвердил Брейсуйэт.

      – Вам все это приснилось, Брейсуэйт.

      – Да-да, приснилось.

      – Ступайте. И помните, я убийца, Брейсуэйт. Когда в своем хваленом Оксфорде вы учились на болвана, я учился убивать. И поверьте, эту науку я схватывал на лету.

      Брейсуэйт бежал, а Шарп остался сидеть на сундуке. Вот черт, думал он, черт, черт, черт! Ему удалось запугать секретаря до полусмерти, но и сам Шарп был изрядно напуган. Кто еще знает о его тайне, кроме Брейсуэйта? Шарп не беспокоился о себе – его тревожила судьба леди Грейс. Репутация ее светлости висела на волоске.

      – Ты играешь с огнем, чертов болван, – сказал Шарп сам себе, вздохнул и снова взялся за щетку.

      Полман удивился, увидев Шарпа среди приглашенных на ужин. Ганноверец радостно приветствовал его и велел стюарду вынести на шканцы еще одно кресло. Трехногий стол был установлен перед штурвалом «Каллиопы» и накрыт белой скатертью.

      – Я и сам собирался пригласить вас, – сказал Полман Шарпу, – но с этим американским китобоем все вылетело из головы.

      Капитан отсутствовал, поэтому во главе стола уселся лорд Уильям. Его светлость радушно предложил барону место рядом с собой:

      – Как вам известно, дорогой барон, я составляю записку о будущем британской политики в Индии, поэтому мне хотелось бы услышать ваши соображения о маратхах.

      – Не уверен, что смогу помочь вашей светлости, ибо совсем мало знаю маратхов,