Трафальгар стрелка Шарпа. Добыча стрелка Шарпа. Бернард Корнуэлл

скрипел штуртрос. В вышине над ним на ветру бился флаг, борта судна вспенивали волны, а Шарп все ждал. Он вглядывался в далекие звезды, и они напоминали ему огни далекого бивуака. Словно в небе на привал расположилась громадная армия.

      Шарп закрыл глаза, желая, чтобы возлюбленная поскорее пришла и чтобы это путешествие никогда не кончалось. Он мечтал о том, чтобы они вечно любили друг друга под этими звездами на корабле, который плыл бы по бесконечному морю. Шарпу хотелось забыть о том, что, когда «Каллиопа» пристанет к берегу, они расстанутся. Она отправится в дом своего мужа в Линкольншире, а Шарп – в Кент, где присоединится к новому полку.

      Дверь отворилась, и появилась Грейс, закутанная в широкий плащ.

      – Иди за мной, – прошептала она.

      Шарп хотел спросить, что случилось, но в голосе Грейс ему почудилась тревога, поэтому он позволил ей взять себя за руку и повести наверх. Стояла непроглядная тьма – после девяти на корабле запрещалось жечь огни.

      – Я видела, – прошептала Грейс, – как Полман направился в обеденную залу.

      Рискуя попасться на глаза вахтенному офицеру и рулевому, они поднялись на бак, и леди Грейс показала на потолочное окно, из которого в нарушение приказа капитана лился слабый свет.

      Крадучись, словно шаловливые дети, Шарп и леди Грейс приблизились. Из окна слышались голоса. Леди Грейс нагнулась, затем отклонилась назад и прошептала на ухо Шарпу:

      – Они здесь.

      Шарп последовал ее примеру и, наклонившись над окном, увидел внизу три склоненные над картой головы. Две принадлежали Кромвелю и Полману. Неожиданно Полман выпрямился, и Шарп отпрянул назад. Сквозь открытое окно вился дымок сигар.

      – Morgen früh, – произнес по-немецки голос, который принадлежал не германцу Полману, а таинственному незнакомцу.

      Шарп снова наклонился вперед. Теперь он узнал говорившего. Это был слуга Полмана, утверждавший, что по национальности швейцарец.

      – Morgen früh, – повторил Полман.

      – Никогда нельзя быть уверенным до конца, барон, – произнес Кромвель.

      – Вы все сделали правильно, друг мой, поэтому я уверен, завтра все пойдет как по маслу, – отвечал Полман.

      Раздался звон бокалов. В окне показалась рука, Шарп и леди Грейс отпрянули назад. Окно затворили, и мгновением позже Шарп услыхал, как Кромвель распекает рулевого на шканцах.

      – Придется подождать наверху, – прошептала леди Грейс.

      Они скользнули в узкий проход между сигнальной пушкой и гакабортом и припали друг к другу в долгом поцелуе. И только спустя некоторое время Шарп спросил, что означают те слова по-немецки.

      – Завтра утром, – перевела Грейс.

      – Первым их произнес слуга Полмана. Разве слуги пьют вместе с господами? К тому же я слышал, как он изъяснялся по-французски, а сам клянется, что швейцарец.

      – Швейцарцы, любимый, – улыбнулась леди Грейс, – говорят по-немецки и по-французски.

      – Правда? – удивился Шарп. – А я-то думал, что по-швейцарски. –