Кролики и удавы. Фазиль Искандер

сказала она преувеличенно естественным голосом.

      – Нет, вы сюда посмотрите, – терпеливо возразил я и, пытаясь точнее направить ее взгляд на созвездие Козлотура, слегка придержал ее за плечо.

      – Пойдем, а то закроют, – угрюмо напомнил парень, стараясь избежать катастрофы.

      – Что закроют? – вежливо повернулся я к нему. Мне приятно было чувствовать, что он боится меня, и в то же время сознавать, что я предельно корректен.

      – Турбазу закроют, – сказал он.

      Я почувствовал, что между созвездием Козлотура и турбазой есть какое-то таинственное созвучие, как бы опасная связь.

      – Интересно, почему вы вспомнили турбазу? – спросил я у парня, кажется, строже, чем надо.

      Парень молчал. Я посмотрел на девушку. Она зябко закуталась в шерстяную кофту, накинутую на плечи, словно от меня исходил космический холод.

      Я посмотрел на небо: морда козлотура, очерченная светящимися точками, покачивалась, то приближаясь, то удаляясь. Большой глаз время от времени подмигивал. Я понимал, что подмигивание что-то означает, но никак не мог догадаться, что именно.

      – Козлотуризм – лучший отдых, – сказал я.

      – Можно мы пойдем? – тихо сказала девушка.

      – Идите, – ответил я спокойно, но все-таки давая знать, что я в них разочарован.

      Через мгновение они куда-то провалились. Я закрыл глаза и стал обдумывать, что означает подмигивание козлотура. Равномерные удары волн обдавали меня свежей прохладой и на миг заволакивали сознание, а потом оно высовывалось из забытья, как обломок скалы из пены прибоя.

      Внезапно я открыл глаза и увидел перед собой двух милиционеров.

      – Документы, – сказал один из них.

      Я автоматически вынул из кармана паспорт, протянул его и снова закрыл глаза. Потом я открыл глаза и удивился, что они все еще тут. Мне показалось, что прошло много времени.

      – Здесь спать нельзя, – сказал один из них и вернул мне паспорт.

      – Жду зугдидскую машину, – сказал я и снова закрыл глаза, вернее, прекратил усилия удержать их открытыми.

      Милиционеры тихо рассмеялись.

      – А вы знаете, который час? – сказал один из них.

      Я почувствовал неприятную ненормальность в левой руке, вскинул ее и увидел, что на ней нет часов.

      – Часы! – воскликнул я и вскочил. – Украли часы!

      Я окончательно проснулся и отрезвел. Было уже совсем светло. Из ущелья со стороны гор дул сырой ветер, в море работал сильный накат. На берегу напротив нас стоял отдыхающий старик и делал физзарядку. Он медленно, страшно медленно присел на длинных тонких ногах. Он так трудно присел, что сделалось тревожно – сможет ли встать. Но старик, передохнув на корточках, пошатываясь, медленно поднялся и, вытянув руки, застыл, не то устанавливая равновесие, не то прислушиваясь к тому, что произошло внутри него после упражнения.

      Милиционеры, так же как и я, следили за стариком. Теперь, успокоившись за него, один из них спросил:

      – Какие часы – «Победа»?

      – «Докса», – ответил я с горечью и в то же время гордясь ценностью потери