Маг Многоцветья. Тэо Наран

ей, каким может быть человек. Какой может быть сила духа. Каким может быть мир.

      Все изменилось еще тогда, исподволь и изнутри. Теперь оставалось лишь пожинать плоды.

      …Смотреть, как пляшут язычки огня. И нюхать запах дыма. Ощущать, как ноют кости в разбитом теле. И слышать, как тихо-тихо перешептываются верхушки деревьев, черным кружевом нарисованные на фоне темного неба.

      Ночь была хороша, вне зависимости от того, сколько нерешаемых задач обременяют твою душу. Байлар тихонько улыбнулась и подкинула хворосту в костер.

      Рядом в беспокойном сне метался Райярр. Покосившись на мага, Байлар подумала, что сейчас легко могла бы сбежать или даже прикончить могучего аранского колдуна, убийцу ее родителей. Когда Байлар склонилась к нему, он проснулся и инстинктивно потянулся к рукояти меча; свет костра отразился янтарным отблеском в его глазах. Но, увидев девушку, маг тут же снова уснул.

      "Я могла бы уйти и бросить тебя здесь. Допустим, ты вовсе не беспомощен, так что это не смертельно. Допустим, я действительно не могу причинить тебе вреда. И все же, почему ты так доверяешь мне?" – с неожиданной горечью подумала Байлар, разглядывая его лицо. – "Почему?"

      И почему от этого мне больно?

      Байлар бережно укрыла мага одеялом. И, завернувшись во второе, улеглась по другую сторону огня. Костер трещал, и сны Байлар пахли дымом и лошадьми, мокрой травой, и еще немного – сияющим, напоенным солнцем янтарем.

      Странное это было ощущение – возвращаться в свой покинутый дом, куда уже не чаял вернуться.

      Был серый и ветреный промозглый день; лишь иногда затянувшие небо тучи на миг расступались, чтоб обнажить клочок яркого синего неба, – и так же быстро скрывали его вновь. Верхушки сосен качались высоко в этом небе – невообразимо отстраненные, далекие и чужие. Но стволы их были здесь, рядом, уверенно-мощные, ощутимые, накрепко укорененные в земле, похожие на столбы, на которых держится небосвод. Когда-то в детстве Байлар так это и воображала, лежа на траве в центре поляны, – небо как хрустальную хрупкую чашу, что покоится на колоннах сосен.

      Девушка вышла из-за этих колонн – и поразилась. Перед нею была та самая, всю жизнь знакомая поляна, известная ей до последних мелочей: вот ее избушка и характерная форма крыши сбоку, вот птичье гнездо у трубы, кажется, уже заброшенное; вот яблоневое дерево с тремя подпиленными ветками; вот крыльцо, вот треугольник колодца. Не было на земле другой точки, которую Байлар мыслила бы как дом; даже воспоминания о жилище родителей не были настолько значимыми, и то место не было настолько родным.

      И вот теперь она сюда вернулась – и видела все будто со стороны, как в первый раз.

      И вроде бы ее не было совсем недолго. А все как-то неуловимо изменилось: уже пожухла прежде зеленая трава. Уже в зелень древесных крон у дома вплетались оранжевые, красноватые и бордовые листочки. Вытоптанный всадниками Бирданга огород зарос травой, сиротливо валялось возле крыльца перевернутое ведро. Дом смотрел пустыми