Всего один день. Гейл Форман

в этом. А не придумывай какую-то там разницу между тем, чтобы влюбиться и любить.

      Я слышу себя будто со стороны. Как маленькая мисс Маффет, этакая праведная ханжа. На Лулу совсем не похоже. И не знаю, чего я расстроилась. Мне-то какое дело до того, что он проводит разницу между тем, чтобы влюбиться и полюбить? Может даже считать, что любовь зубная фея под подушку подкладывает.

      Подняв взгляд, я вижу, что Уиллем прикрыл глаза и улыбается, как будто я ему придворный шут. Я выхожу из себя, как ребенок, готовый закатить истерику из-за того, что ему отказали в абсурдной просьбе – например, купить пони, – хотя он и сам понимает, что это невозможно.

      – Ты, наверное, в любовь даже не веришь, – мой голос звучит явно раздраженно.

      – Верю, – тихо отвечает он.

      – Да? Ну расскажи, что такое любовь. На что похожа эта «запятнанность»? – я рисую пальцами в воздухе кавычки и закатываю глаза.

      Он отвечает моментально:

      – Как у Яэль и Брама.

      – Это кто такие? Типа голландская Бранджелина? Это не в счет, кто знает, как у них там все на самом деле? – Модели гуськом входят в кафе, собрались себе на обед кофе с воздухом заказать. Однажды они станут жирными и обычными. Такая красота не вечна.

      – Что это за Бранджелина? – рассеянно спрашивает Уиллем. Достав из кармана монетку, он принимается перекатывать ее по костяшкам.

      Я смотрю на монетку, смотрю на его руки. Они большие, но пальцы тонкие.

      – Неважно.

      – Яэль и Брам – это мои родители, – тихонько говорит Уиллем.

      – Родители?

      Дойдя до конца, он подбрасывает монетку.

      – Запятнанные. Мне понравилось твое слово. Яэль и Брам: запятнаны вот уже двадцать пять лет.

      Он говорит это с любовью и какой-то грустью, у меня аж живот скручивает.

      – Твои такие же? – спрашивает он.

      – Они в браке тоже уже почти двадцать пять лет, но в пятнах ли они? – я не могу сдержать смех. – Не знаю, были ли они запятнаны вообще хоть когда-нибудь. Они познакомились в колледже, на свидании вслепую. Мои мама с папой никогда не были похожи на влюбленных голубков, они скорее такие добрые бизнес-партнеры, для которых я – единственный продукт.

      – Единственный? Ты одинокая в семье?

      Одинокая? Он, наверное, имел в виду «одна». Я не одинока, не с такой мамой, как у меня. Она ведет специальный календарь, прилепленный к холодильнику, в котором цветами закодированы разные развивающие мероприятия, она следит за тем, чтобы ни минута моей жизни не прошла даром, чтобы она была хорошо и счастливо выстроена. Разве что если вспомнить, как я себя чувствую, сидя с родителями за столом, когда они говорят как бы со мной, но на самом деле не со мной, и в школе, где вокруг много народу, но друзей нет. И я понимаю, что Уиллем, даже если не нарочно, все верно подметил.

      – Да, – говорю я.

      – И я.

      – Они решили остановиться, пока им везет, – говорю я, повторяя то, что всегда говорят сами родители, когда их спрашивают, единственный ли я ребенок. «Мы остановились, пока нам везло».

      – Некоторых английских