Хроника людоеда. Илья Злобин

зрелищем, что в Риме долго обсуждали его и делились впечатлениями.

      Потом я допоздна работал в канцелярии кардинала, где сперва на черновой, а потом на чистовой пергамент переносил продиктованные Его Высокопреосвященством письма в Неаполь, Флоренцию, Риену и в Толедо. Кардинал сообщал в них последние события, бывшие в Риме и выражал озабоченность по поводу реальных причин приезда императрицы: не получение палия для Арнульфа Реймского, а устранение национальной партии Рима.

      10 О том, как я был замечен при дворе Ее Императорского Величества

      Больше месяца я не брался за ведение Хроники, ибо постоянно находился при особе кардинала Сколари, будучи окруженным разного рода поручениями. В большинстве они были связаны с непрерывной перепиской Его Высокопреосвященства с разного рода мирскими и духовными князьями ближних и дальних краев.

      Наконец свершилось то, чего все так ожидали, кто, страшась, кто с надеждой – императрица Феофано прибыла в Рим, и как было ею обещано – не с войском, а со свитой. Кто страшился войны, тут же смогли возблагодарить Бога. Неделю в городе шли торжества и пиршества. То, что для простолюдин – праздник и повод пьянствовать, для таких как я – головная боль. К примеру, папский саккеларий кардинал Поганелли, заявил лично моему господину Сколари, что на прием двора императрицы из казны потрачено было больше, чем на коронацию Оттона II Рыжего. На это мой господин развел руками: «Папа сам взвинтил цены! С чего бы оказалось ныне дешевле то, что было дорого еще вчера?» На дороговизну приема Феофано жаловались так же папский аркарий, известный в Риме взяточник и любитель языческих классиков, а с ним жаловался и вестиарий Святого Престола Кадал, коего в Риме все подозревают в отравлении своего предшественника вестиария Гвидо.

      В дни празднеств было так много народу, что по улицам города едва можно было иметь передвижение. Чтобы не тратить время на передвижение каждое утро из дома во дворец кардинала, я жил прямо у него во дворце. Сложнее всего мне пришлось, когда поручено мне им было сочинить приветственную речь, кою каждый из высоких персон Рима должен был прочесть перед императрицей.

      «Велика отрада зрить Ваше Императорское Величество во главе града Вечного и областей, его окружающих, кои ваши прекрасные руки, словно супруга обнимают любовно. Ваши очи черны и полны отваги, ваша красота любого ввергнет в восторг…»

      Дочитав эту версию приветствия сочиненную мной, кардинал набросился на меня с руганью, ибо и сам уже устал от дел, сопряженных с приездом императрицы:

      «Ты что сочинил, идиот!»

      «Ваше Высокопреосвященство, не я измыслил строки сии, но сердце мое, как вы и велели: думать при сочинительстве сердцем».

      «Давая оное указание, я не учел, что есть в тебе нечто еще глупее твоей головы. Чтобы к вечеру сего дня очи мои пробежали по строкам достойным для приветствия императорской особы и сына-наследника!»

      К вечеру я вручил новый вариант речи. Кардинал только