Хроника людоеда. Илья Злобин

посмел ты осудительно изъясняться об оном достойнейшем муже? Оставил Пражское епископство? Тебе ли судить о том! Не смей порочить ни умом, ни языком того, кто ведет жизнь достойную аскета и кто добр ко всякому!»

      Хотя я не ощущал вину, но почел нужным пасть на колени и облабызав подол мантии кардинала, смягчить сим сердце его.

      «Мне понятны твои возмущения об оставленной сим пастырем паствы, но следует тебе знать, что епископ в Праге, это не епископ в Милане. Всего твоего воображения окажется мало, чтобы представить, каково нести свет во тьму язычества. Ты не знаешь ни глубины ярости, ни высоту варварства славян. Муж сей направлен был в тьмущие дали, куда Слово Божье не проникало, где демоны кружат царствуя, где люди, как призраки, бродят вне милости Божьей».

      Дабы до дна убедить кардинала в искренности моего раскаяния, кое было, безусловно, ложным, я изъявил желание покаяться в грехе осуждения пред самим Адальбертом, но кардинал потушил жар замысла моего, излив на него слова:

      «В том нет нужды. К тому же Адальберон отбыл в Монте-Кассино, чтобы иметь встречу с отшельником Нилом».

      Меня сие сообщение изумило:

      «Нилом Россанским? Это коего народ прозвал Странствующем Патриархом?»

      Кардинал утвердительно кивнул.

      Как бы хотел я услышать проповеди прославленного проповедника Нила Россанского! Говорят речи его тоньше кружевного плетения, а в чудесах он не знает отказа, ибо Господь то и дело их чрез него вершит. В Ферраре он вел проповедь, но несколько еретиков не пожелали слушать его и тотчас Господь испепелил их на глазах у всех. Говорят, из под рясы его исходит благоухание райское, а устами он никогда не бывает молчалив, что даже будучи наедине с собой, челюстями он непрерывно пережевывает Божественные словеса.

      12 О науках. О моей исключительной образованности, каковую мало где можно сыскать. О целебных порошках и подлых аптекарях

      Ныне возымел я желание побеседовать с потомками о науках, коим отдавался я некогда весь без остатка. К сему разговору сподвигает меня впечатление от Ее Императорского Величества Феофано, коя невероятно образованна, чего почти невозможно встретить среди женщин, творений второстепенных, от природы глупых и развратных. Феофано представляя собой дивное исключение, премудростей соцветие, знает мыслителей нашего времени, античных философов, разбирается в естественных науках и разумеет Священное Писание. Говорят, всем этим обязана он епископу Джованни Филагату, коий был при ней, когда она еще была византийской принцессой. Хотя многим показалось опрометчивым ее решение не посещать святую затворницу Люцию, живущую на пустынных склонах Палатинского холма. Обе груди девы кишат червями, коих она хранит и зовет не иначе, как «гостями Божьими». Приходящим к ней паломникам она щедро натрясывает из грудей червей и раздает всем, из коих многие едят сии дары затворницы и отмечают райский вкус их. Многие зрили ангельский свет, исходимый от мух, коими вечно