Хроника людоеда. Илья Злобин

своего правления и ошибки им свершенные».

      Мой господин ответил так:

      «Вы слишком мало знаете Ватикан, ибо недавно здесь. Уверяю вас, что скорее Луара примется омывать луга Калабрии, а стремительный Тибр – поля Испании; скорее Этна извергнет глыбы льда, а на болотах взрастут розы, чем Ватикан признает хоть одну из своих ошибок. Такого не было за всю историю его».

      Как я понял, в национальной партии все как один расценили поступок папы, как попытку всех одурачить. Уже после мессы я лично слышал слова Иоанна XV епископу Адальо. Епископ сказал папе:

      «Ваше Святейшество, уверяю вас, что Джованни Кресченций, милостью Божьей патриций славного града Рима, муж благородных нравов и с ними сообразует свои поступки. Несомненно, что он нанес Вашему Святейшеству оскорбление, будучи искушенным Дьяволом».

      Папа ответил словами, кои доказали, что в примирении не было искренности:

      «Мы не желаем рассуждать, в каких случаях извинительна подлость. Мы не желаем общества врагов, ибо, если и сделаешь им благо, извратят они его во зло. Мы постараемся повлиять на императрицу, дабы право зваться и быть патрицием было отнято из рук Кресченция, ибо мы убеждены, что достоин потерять право тот, кто им злоупотребляет».

      Из сих событий следует, что надлежит нам ожидать событий страшных и тишина ныне мнимая, коей не следует доверять. С папой пришла весть и о скором прибытии в Рим императрицы Феофано с архиепископом Реймса Арнульфом, для коего Ее Императорское Величество желает из рук понтифика получить палий, что есть символ полноты власти в своей епархии. Мы весьма рады, что именно палий является причиной приезда императрицы. Послы заверили римлян, что явится Феофано со своим двором, а не с войском.

      7 О знамении. О Великом голоде и людоедстве

      Ныне Господь убрал солнце и на время сделалась тьма. Мы были в дичайшем ужасе, носились в паническом страхе и визжали оглушительно. Знамение застало меня на рынке. Все бывшие на улицах впали в такой ужас, что носились сбивая друг друга с ног и вопили: «Господи, помилуй!» За неимением слов, кои стали бы выразителями испытуемого в то мгновение ужаса, я укажу лишь на то, что от страха лишился я чувств. Очнулся я когда Господь, вняв нашим крикам о милосердии, не уничтожил нас ранее 1000 года, но убрал перст Свой с солнца, и свет вновь озарил человечество. Очнулся я в большом кувшине, из коего выбравшись наружу, увидел все вокруг себя в разрухе. Умерших от страха, затоптанных, удавленных в давках было многое множество на всех узких улочках и, особенно на площадях и на рынке, где народа всегда много. Бредя домой, я дал обет пуститься в паломничество на покаяние к святым местам, как уже бывало.

      Вечером сего дня толпа растерзала некоего кудесника и астронома, испанца, убеждавшего всех, что сие знамение – «небесный танец» и его нечего бояться. Темный человек. Ибо даже дети знают, что небеса не могут танцевать. Немыслимо, чтобы небеса, на коих восседает Святая Троица и воздвигнуто Царство Божье, пустились в пляс! Солнце без