Христофор Колумб. Игорь Ноздрин

то снарядил корабли в Индию, но он медлит, довольствуется прибылями с Гвинеи.

      – Один поход в страну Великого хана обогатил бы Жуана больше золотых рудников в Сан-Жоржи-да-Мина, – сказал кормчий.

      – Ты прав, – согласился капитан. – Стоять на пороге хранилища драгоценностей и не сделать последнего шага! Только серьезные причины вынуждают человека не сходить с места. Мы первыми откроем заветную дверь.

      – Да, сеньор адмирал, – поддержал его кормчий.

      Близился полдень. Корабли уходили на юг с туго надутыми парусами. При порывах ветра «Санта-Мария» резко кренилась на правый бок, возвращалась в исходное положение, спешила вдогонку за «Пинтой». Ванты гудели от напряжения, скрипели мачты, звуки сливались в стремительную песню дальних странствий. Каравелла рвалась вперед, будто хотела унести людей в чистое голубое небо с белой дымкой на горизонте. Ровные серые волны со срывающимися пенными гребнями мягко подталкивали судно в корму, дробились о широкое перо руля, обшитое сосновыми досками. Птицы низко кружились над ноками мачт, с криками уносились в сторону невидимой земли. За кромкой колеблющейся синевы лежала Африка с Сеутой и Танжером, притягивавшими молодого принца Генриха Мореплавателя. Чуть в стороне, где желтело ослепительное солнце, проходила португальская трасса кораблей к западным берегам континента.

* * *

      Шестого августа налетевший шквал развернул «Пинту» боком к волне, наклонил на левый борт, заполоскал паруса. Что-то оглушительно треснуло. Судно выпрямилось, ванты обмякли, полотнища беспомощно захлопали на ветру, дувшем сбоку и насквозь пронизывавшем каравеллу. Она замедлила ход, остановилась. Команде показалось, будто разлилась тишина, но скоро привычные звуки сменились новыми. Резкий скрежет металлических петель руля вторил глухим ударам волн по обшивке «Пинты». Ругались вахтенные. Из кормовой надстройки вышел встревоженный капитан.

      – Что случилось? – послышались голоса на палубе.

      Мартин взглянул на мачты с колыхавшимися на ветру парусами и флагами, обернулся к шуму на юте.

      – Что там у вас? – недовольно окликнул брата, спорившего с моряками.

      – Руль сломался. Мы потеряли управление, – пожаловался Франсиско.

      – Вели убрать паруса! – приказал Мартин высунувшемуся из трюма взволнованному кормчему.

      – Вахта левого борта, распустить шкоты! Вахта правого борта, подтянуть полотнища! – закричал Сарьмьенто.

      Матросы кинулись выполнять команды, капитан направился к вахтенным, державшим в руках здоровенный румпель. Перо руля болталось из стороны в сторону.

      – Баллер треснул, румпель выскочил из гнезда, – виноватым голосом сообщил моряк.

      Мартин склонился над верхней частью руля, проходившей через отверстие в корме внутрь судна, и обнаружил широкую глубокую трещину. Гнездо, в которое вставлялась вращавшая основу руля длинная перекладина, было сломано.

      – Вижу, – недовольно пробормотал капитан, будто руль повредили нерадивые матросы.

      – Плохая примета, – услышал он за спиной голос боцмана Хуана Кинтеро.

      – Не каркай! –