Дети Мертвого Леса. Екатерина Бакулина

не с благодарностью и не с медом.... Хотя, одно другому не мешает.

      – Очнулся, – говорит Шельда. – Вон он лежит, хочешь, иди, посмотрит на него.

      Шаги. Тяжелые, сапоги подбиты железом… Гость подходит, останавливается рядом. Потом берет табуретку, кружку, стоящую на ней, ставит на пол рядом, а сам садится.

      – Вот, значит… очнулся… – задумчиво говорит он. – Что же случилось с тобой, парень?

      От него пахнет потом и сосновой стружкой, смолой и немного дымом.

      Хёд сидит, опираясь спиной о стену. К вечеру стало немного легче, по крайней мере, кашель больше не наваливается при каждом неверном движении, свободней дышать.

      – Не знаю, – говорит Хёд. – Я ничего не помню.

      – Совсем ничего? – удивляется гость. – Да как же так? – он скребет… бороду? Задумчиво. – Впрочем, я-то думал, ты вообще не жилец. А ты очнулся. Никто уже не верил.

      – Три месяца? – говорит Хёд.

      – Да уж побольше трех, весна на носу. Как зовут-то тебя, помнишь?

      – Нет, – Хёд качает головой. – Шельда называет меня Хёд, пусть так.

      – Пусть… – соглашается гость. – Я Орфост. Старейшина здесь. Это моя деревня и мой дом, тут дочь моя жила с зятем, но после Фесгарда они ушли… решили, что слишком опасно, а мы с женой остались.

      Хёд кивает. Понятно. Значит, Орфост здесь – власть.

      – А ты правда совсем слепой, парень? Не видишь меня?

      – Правда, – говорит Хёд. – Ничего не вижу.

      – И ходить ты не можешь?

      – Не могу, – говорит Хёд.

      – Слепой и безногий, – Орфост усмехается. – Шельда, и что ты теперь с ним делать будешь?

      – Там будет видно, – говорит она. – Хёд хочет уйти.

      – Уйти? – искренне удивляется Орфост. – Куда же он может уйти?

      – Домой, – говорит Шельда.

      – Домой? И где же твой дом, парень?

      – Не знаю, – говорит Хёд. – Там разберусь. Для начала, надо встать.

      Орфост хмыкает, потом тихо, с затаенной издевкой, смеется.

      – Что ж, – говорит он, – понимаю. Но уйти ты не сможешь.

      Говорит так, словно не «ты не сможешь», а «я не позволю тебе уйти».

      – Хочешь скормить меня тварям? – говорит Хёд.

      – Что? – Орфост удивлен. Табуретка скрипит под ним, он оборачивается на Шельду. Потом поднимается, подходит к Хёду ближе, наклоняется над ним.

      – Скормишь меня тварям? – говорит Хёд. – Скоро весна, придут твари, и лучше отдать им чужого, чем своего. Разве не так?

      Тяжелое сопение Орфоста совсем рядом, он наклоняется.

      – Для человека, который не помнит своего имени, ты интересно рассуждаешь.

      – Я не прав? – говорит Хёд.

      Он отлично знает, что жители деревень, рядом с Лесом, часто пытаются задобрить тварей, выставив им одну-две жертвы на откуп. Не всегда помогает, но люди верят. Людям кажется, так они могут отвести беду от себя… Да и Лес… Лес куда больше и его влияние куда сильнее. Лес подчиняет себе даже тех, кто живет в дне пути от его границ. Достает, опутывает, лишает воли. Люди не могут сопротивляться, защиты нет.

      – Ты