Эрлин из Красного Дома. Екатерина Бакулина

ее. Всего пара мгновений, и края раны стягиваются…

      – Что ты делаешь? – спросила она.

      Вот спросить не успела раньше, чем парень заметил ее. Но он даже не попытался спрятаться или сделать вид, что ничего не было. Выпрямился, демонстративно равнодушно вытер нож листьями ежевики, сунул в ножны на боку. Словно все идет так, как надо.

      – Кровь, – сказал он, показывая Эрлин руку. – Красная…

      А вот голос парня подвел, дрогнул.

      – Да, – сказала Эрлин. – Живая горячая кровь. Я пришла сюда на запах.

      И подошла ближе, разглядывая его. Он был огромный… совсем взрослый и мальчишка одновременно. Равнодушное лицо, но такое безумное смятение в глазах.

      Еще показалось – парень выдохнул с облегчением.

      – Я не тварь, – сказал он. – Я пока еще жив, и могу сам решать за себя.

      Затаенная боль, словно он пытался ей что-то доказать.

      «Пока еще жив». Пока.

      Это задело, кольнуло.

      Да, она видела плотную сеть Леса, которая опутывала его. Не глазами, конечно, своим даром. Видела, что парню уже не выпутаться, Лес не отпустит, и день за днем будет вгрызаться глубже, пока полностью не захватит его, превращая в послушную, вечно голодную тварь. Но пока парень жив.

      – Покажи еще, – попросила она.

      Парень поджал губы, как-то отчаянно-упрямо, но колебаться не стал. Он взял нож и резанул по руке снова. Глубже на этот раз, едва ли не до кости. Алая струйка побежала по пальцам в траву.

      – Хорошо, – сказала Эрлин. – А теперь дай нож мне.

      – Зачем?

      – Дай. Ты же не боишься?

      Он фыркнул что-то невнятное, но нож протянул.

      Эрлин потребовалось усилие, чтобы не испугаться, чтобы сделать то, что задумала. Это больно… Да, она подвернула рукав и резанула по руке себя.

      Парень дернулся было, но…

      – У меня тоже, – сказала Эрлин, изо всех сил попыталась улыбнуться. – Я такая же дочь Леса, как и ты, и у меня такая же красная кровь.

      Протянула ему руку.

      Капелька крови… Если постараться, ее рана может тоже затянуться на глазах, вдох-выдох, и уже только запекшаяся корочка.

      Парень нахмурился сначала, напрягся, а потом вдруг засмеялся – немного нервно, но все же весело.

      – Спасибо тебе, – сказал он искренне и так благодарно. – А то я уже начал думать, что схожу с ума.

      Эрлин никому не сказала об этом, и потом, если бы ее спросили, не смогла бы объяснить, зачем это сделала. Просто показалось – так нужно, как бы странно это не выглядело.

      Много позже она узнала, что Хёнриру пытались отказать в законном праве занять место отца не потому, что он мальчишка, и даже не потому, что у него слишком мало опыта для серьезных решений. Опыт у него, как раз, был. Ему говорили, что мертвый лорд не может быть главой Совета, а Хёнрир уже мертв, просто еще не осознает этого, ведь не все осознают сразу. Что Лес уже поглотил его.

      Но тогда он, в свои шестнадцать, смог доказать им и справиться. Сначала на войне, как командующий,