Дублинцы (сборник). Джеймс Джойс

прочесть какие-то его вещи для себя, просто очень интересно.

      Стивена подмывало сказать: «Извините, я отлучусь на пять минут – пошлю телеграмму в Христианию», но он преодолел искушение. За время этой беседы у него не раз являлась необходимость сурово подавлять безрассудного беса, который обитал в нем, имея ненасытный аппетит к фарсу. Ректор начинал обнаруживать либеральную широту своей натуры, однако сохранял подобающую духовному сану сдержанность.

      – Да, мне будет необычайно интересно. Ваши взгляды довольно необычны. Вы собираетесь опубликовать этот доклад?

      – Опубликовать?!

      – Нежелательно, если кто-то примет идеи в вашем докладе за то, чему учат у нас в колледже. Мы управляем им на правах попечителей.

      – Но вы же не обязаны нести ответственность за любые слова и мысли каждого студента в колледже.

      – Нет, разумеется, нет… но все же, читая ваш доклад и зная, что вы из нашего колледжа, люди предположат, что мы насаждаем здесь такие идеи.

      – Студент колледжа может, безусловно, выбрать свое собственное направление занятий.

      – Именно это мы и стараемся всегда поощрять в студентах, но только ваши занятия, мне кажется, ведут вас к весьма революционным… весьма революционным теориям.

      – А если бы завтра я опубликовал весьма революционную брошюру о мерах борьбы с картофельной чумой, вы бы считали себя ответственным за мою теорию?

      – Конечно же, нет… но у нас не сельскохозяйственное учебное заведение.

      – Однако и не драматургическое, – возразил Стивен.

      – Ваши доводы не столь неопровержимы, как кажется, – сказал ректор после небольшой паузы. – Но я рад видеть, что у вас такое по-настоящему серьезное отношение к вашей теме. Тем не менее вам надо признать, что эта ваша теория – если довести ее до логического конца – освобождала бы поэта от любых нравственных норм. Я также замечаю, что вы в докладе намекаете иронически на то, что у вас именуется «древней» теорией – то есть на ту теорию, по которой драма должна иметь особые этические цели, по которой она должна наставлять, возвышать и развлекать. Я думаю, ваша позиция – Искусство ради Искусства.

      – Я всего лишь довел до логического конца то определение, которое Аквинат дал прекрасному.

      – Аквинат?

      – Pulcra sunt quae visa placent[21]. По-видимому, он считает прекрасным то, что удовлетворяет эстетической потребности и ничему более – то, простое восприятие чего доставляет наслаждение…

      – Но он имеет в виду возвышенное – то, что возводит ввысь человека.

      – Картина какого-нибудь голландца, на которой блюдо с луковицами, тоже подошла бы под его замечание.

      – Нет-нет, только то, что доставляет наслаждение душе, наделенной благодатью, душе, ищущей духовного блага.

      – Определение блага у Аквината – ненадежная основа для рассуждения, оно крайне широко. Мне видится у него едва ли не ирония в том, как он говорит о «потребностях».

      Ректор с некоторым сомнением почесал затылок.

      – Конечно, Аквинат

21

Прекрасны те [предметы], что приятны для взгляда (лат.).