Семь клинков во мраке. Сэм Сайкс

темное, неверное, просочилось вглубь головы, скользнуло вдоль позвоночника, свернулось кольцами вокруг ребер. Третта стряхнула его, убедила себя, что это лишь уловка скитальца – все они владели магией и не знали чести. Лишь очередная шутовская выходка. И Третта подалась вперед, чтобы сказать об этом Сэл.

      Тыльной стороной ладони.

      В этот миг вдруг скрипнула дверь. Третта оглянулась через плечо, увидела узкую полоску света. И темный глаз.

      – Клерк Вдохновляющий, – выплюнула военный губернатор. – Как давно вы там стоите?

      – Я не хотел вас прерывать, мэм. – Дверные петли застонали, и клерк неловко пробрался в камеру, покорно сложив руки. – Вы казались всецело поглощены, и я совершенно не желал прерывать и…

      – И тем не менее прервали. – Третта потерла глаза. – Говорите уже, не тратьте мое время.

      – О, в том-то и дело, мэм. Времени совсем нет. – Вдохновляющий поднял взгляд к окошку, сквозь которое сочился оранжевый свет заходящего солнца. – Пора, мэм. Расстрельная команда готова. Зрители собрались. – Под усами расцвела мерзкая улыбочка. – Близится казнь.

      – Казнь свершится, когда я скажу.

      – Разумеется, мэм, конечно, однако… – Клерк нервно глянул на Сэл, та равнодушно смотрела на него. – Вы ведь сообщили, что она свершится в это время. Мы дали знать населению, они собрались на расстрел. Подвести их было бы… – он облизнул усы, – позором.

      Третта не могла не заметить ни паузу перед последним словом, ни намек на последствия. Дело не столько в позоре, сколько в прецеденте городского масштаба. Население Шрама под защитой Революции должно рассчитывать на две вещи: надлежащий порядок и жестокое наказание тех, кто его нарушает. Откладывание казни подрывает оба постулата, и это придаст смелости контрреволюционерам, которых Третта еще не успела искоренить.

      Кроме того, рассудила она, перед ней ведь скиталец. Различались они разве что кичливыми, глупыми нарядами. В глубине души всякий скиталец все равно оставался имперцем, а значит, был грязным, высокомерным лжецом. И эта, что бы она там ни плела, точно такая же.

      Лучше убить ее сейчас.

      И все-таки… внутри Третты, извиваясь, скользило темное сомнение. На далеком горизонте ярко сияла надежда получить новое имя, новую жизнь для семьи. А тем временем перед глазами стояла кристально ясная картина.

      Ее подпись внизу письма, которое придется отправить семье Гордых, – с сообщением, что ей не удалось вернуть их сына, Кэврика, домой.

      Третта вздохнула, глянула на клерка.

      – Команде оставаться наготове, – произнесла она. – Казнь переносится на два часа.

      – Два часа?! – Клерк распахнул глаза. – Но к тому времени все уйдут ужинать! Люди, они…

      – Отправятся есть, если захотят. Останутся, если захотят. Устроят беспорядки, если захотят, и присоединятся к пленнице у расстрельной стены. – Третта ткнула пальцем в сторону клерка. – Дайте им это понять предельно ясно. Уведомите штаб-сержанта – необходимо удвоить охрану.

      – Но… но…

      – Еще