Что мы знаем друг о друге. Джеймс Гулд-Борн

привозил Лиз деревянное яйцо – и не перестал этого делать даже после трагедии.

      – Спасибо. – Дэнни повертел пеструю игрушку в руке. Он знал, как неловко чувствовал себя Иван в такие моменты. Наверное, он уже сто раз задавался вопросом, продолжать ли эту традицию, но не прервал ее – и Дэнни был ему за это благодарен.

      – Как Уилл? – Иван явно старался поскорее сменить тему.

      – Хорошо. – Дэнни положил яйцо в карман жилета. – Скорее всего. Я не знаю.

      – Так и не заговорил?

      – Нет. Ни словечка не сказал. Даже во сне.

      Работник прикатил пустую тележку и забрал полную.

      – Знаешь, – заметил Иван, – может, он и говорит.

      – Со мной – нет.

      – Нет, я иметь в виду, молчание тоже бывает громким, понимаешь?

      – Нет, не совсем, – покачал головой Дэнни.

      – Слушай. – Иван воткнул лопату в цемент и оперся на черенок. – Когда Ивана зла на меня, она кричать и называть меня ослом. Но иногда, когда она очень зла, она молчать много дней. Она вести себя тихо, как мышь, но я знаю: так она пытаться сказать мне что-то, понимаешь?

      – Например? – уточнил Дэнни.

      Иван пожал плечами.

      – Например, что хочет засунуть мою голову в печь.

      – Думаешь, Уилл именно это имеет в виду?

      – Нет, но, может, он говорить, а ты его просто не слышишь.

      – Ну пусть откроет рот и скажет, – вздохнул Дэнни. – Прошло уже больше года. Что бы он ни старался донести своим молчанием, вряд ли это хуже гробовой тишины.

      Глава 3

      Девчонки притворялись, будто не смотрят на мальчишек, болтая с подругами или играя в телефоны, а мальчишки делали вид, что не наблюдают за девчонками, хотя втайне надеялись их впечатлить, чеканя мяч или снимая на видео, как ни с того ни с сего начинают колотить ничего не подозревающих одноклассников. Все друг за другом следили, только исподволь. Это напоминало большую игру в гляделки: моргай сколько хочешь, но, если кто-нибудь заметит, как ты на него пялишься, – сморщишься, как посыпанный солью слизняк. Лишь у одного человека хватало самоуверенности, чтобы выдержать каждый взгляд на школьном дворе; в тот день, как и почти всегда, Марк не спускал глаз с Уилла.

      – Серьезно, это было безумие! – тараторил Мо, пока они с Уиллом пробирались сквозь толпу, направляясь к школе. – Львов восемь, если не больше – на самом деле львиц, львы-то не охотятся, – поедали этого быка, или бизона, еще живого, а он… ну, просто стоял и щипал траву, пока они его кусали, и…

      Уилл ткнул Мо локтем под ребра.

      – За что? – протянул тот, потирая бок.

      Уилл кивнул в сторону трех неопрятных мальчишек, шагавших им навстречу. Они были старше и выше Уилла и Мо, чем страшно гордились. В своих незаправленных рубашках и болтающихся галстуках они походили на троицу заработавшихся детективов. Хотя если Марк с прихвостнями и имели какое-то отношение к преступности, то уж точно не боролись с ней. Марк был на несколько дюймов ниже остальных членов банды, но его слава главного задиры старшей школы «Ричмонд» компенсировала недостаток роста,