Альпийская форточка. Алла Горбунова

власти абсолютной.

      чтоб гопник не разбил лицо

      твоё кавайное об урну,

      из льда галактики кольцо

      есть у тебя, как у Сатурна.

      чтоб мутной жизни скучный сплин

      твою персону не затронул,

      носи, как Чёрный Властелин,

      кольцо во славу Саурона.

      и все начала, все концы,

      и все архэ, и весь эсхатос,

      и весь порядок, и весь хаос, —

      они в кольце, в твоём кольце.

      да возвестит судьбу мирам

      твоё кольцо из зла и злата,

      кольцо таланта и расплаты,

      колечко в косах Мариам.

      Псалом: молния

      Ты – молния. Закон миров

      тебе не выступит порукой,

      и бьёт стремительно не в бровь

      стрела, сорвавшаяся с лука.

      И там, где ты произойдёшь,

      твои бесчисленны щедроты,

      но ждать тебя нельзя: ты дождь,

      но вне погоды и природы.

      Что революция, война

      и смена правящих династий?

      И полководцев имена

      тебя являют лишь отчасти.

      Вчера был случай: утонул

      мужик в ведре. Он верил в случай.

      И оттого он утонул,

      что был чертовски невезучий.

      «Не плюй в стакан – случится пить».

      Увидишь сон, как виночерпий.

      В подблюдной песне будешь петь

      о том, что предсказали черти:

      о том, что вынется кому,

      то сбудется и не минует,

      как день меняет тьму на тьму:

      ночную тьму на тьму дневную,

      что делается и берёт

      начало, или происходит,

      как Волга из тверских болот

      и взрыв на порохо-заводе.

      Предел. Начало и конец.

      Межа и грань. Рубеж. Граница.

      А я и ключник и творец,

      а я и шуйца и десница,

      как будто агнец и денница

      (что морю – берег, жизни – смерть),

      порфироносная царица,

      и лён жены, и мужа медь.

      И встреча, где меня и нет:

      чем я быстрей, тем буду позже.

      И травма: в зубы, и минет,

      и десять раз ещё по роже,

      мне восемь лет, мне девять лет.

      Утрата Рая. Лёгкость боли.

      И этот шрам, и этот след,

      и паралич любви и воли,

      как будто потушили свет,

      и в вену героин вкололи,

      чтоб видеть сон, что я поэт —

      почти святой в дрянной юдоли.

      И мёртв Сократ. И Бог распят.

      «Свобода, равенство и братство!» —

      у стен Бастилии кричат.

      И в тунеядстве, пьянстве, б***стве

      лесбийском свальном я зачат,

      но ты себя отдашь мне даром,

      и ты воздашь собой стократ,

      мгновеньем, молнией, ударом.

      …Вдыхать тебя, как никотин,

      и знать, что знать тебя нельзя мне,

      но можно в истине ходить,

      как праведники со слезами.

      Ты – молния. Зигзагом – шрам,

      без места сам, но держишь место

      всем утопическим мирам:

      и Раю моему,