Мертвые души. Николай Гоголь

я совсем не умею играть, разве что-нибудь мне дашь вперед.

      «Сем-ка я, – подумал про себя Чичиков, – сыграю с ним в шашки! В шашки игрывал я недурно, а на штуки ему здесь трудно подняться».

      – Изволь, так и быть, в шашки сыграю.

      – Души идут в ста рублях!

      – Зачем же? довольно, если пойдут в пятидесяти.

      – Нет, что ж за куш пятьдесят? Лучше ж в эту сумму я включу тебе какого-нибудь щенка средней руки или золотую печатку к часам.

      – Ну, изволь! – сказал Чичиков.

      – Сколько же ты мне дашь вперед? – сказал Ноздрев.

      – Это с какой стати? Конечно, ничего.

      – По крайней мере пусть будут мои два хода.

      – Не хочу, я сам плохо играю.

      – Знаем мы вас, как вы плохо играете! – сказал Ноздрев, выступая шашкой.

      – Давненько не брал я в руки шашек! – говорил Чичиков, подвигая тоже шашку.

      – Знаем мы вас, как вы плохо играете! – сказал Ноздрев, выступая шашкой.

      – Давненько не брал я в руки шашек! – говорил Чичиков, подвигая шашку.

      – Знаем мы вас, как вы плохо играете! – сказал Ноздрев, подвигая шашку, да в то же самое время подвинул обшлагом рукава и другую шашку.

      – Давненько не брал я в руки!.. Э, э! это, брат, что? отсади-ка ее назад! – говорил Чичиков.

      – Кого?

      – Да шашку-то, – сказал Чичиков и в то же время увидел почти перед самым носом своим и другую, которая, как казалось, пробиралась в дамки; откуда она взялась, это один только Бог знал. – Нет, – сказал Чичиков, вставши из-за стола, – с тобой нет никакой возможности играть! Этак не ходят, по три шашки вдруг!

      – Отчего же по три? Это по ошибке. Одна подвинулась нечаянно, я ее отодвину, изволь.

      – А другая-то откуда взялась?

      – Какая другая?

      – А вот эта, что пробирается в дамки?

      – Вот тебе на, будто не помнишь!

      – Нет, брат, я все ходы считал и всё помню; ты ее только теперь пристроил. Ей место вон где!

      – Как, где место? – сказал Ноздрев, покрасневши. – Да ты, брат, как я вижу, сочинитель!

      – Нет, брат, это, кажется, ты сочинитель, да только неудачно.

      – За кого ж ты меня почитаешь? – говорил Ноздрев. – Стану я разве плутовать?

      – Я тебя ни за кого не почитаю, но только играть с этих пор никогда не буду.

      – Нет, ты не можешь отказаться, – говорил Ноздрев, горячась, – игра начата!

      – Я имею право отказаться, потому что ты не так играешь, как прилично честному человеку.

      – Нет, врешь, ты этого не можешь сказать!

      – Нет, брат, сам ты врешь!

      – Я не плутовал, а ты отказаться не можешь, ты должен кончить партию!

      – Этого ты меня не заставишь сделать, – сказал Чичиков хладнокровно и, подошедши к доске, смешал шашки.

      Ноздрев вспыхнул и подошел к Чичикову так близко, что тот отступил шага два назад.

      – Я тебя заставлю играть! Это ничего, что ты смешал шашки, я помню все ходы. Мы их поставим опять так, как были.

      – Нет, брат, дело кончено, я с тобою не стану играть.

      – Так