Танец смерти. Линкольн Чайлд

пиццы, двадцать четвертый этаж.

      Они преградили ему дорогу.

      – Я сам подниму пиццу, – сказал один из них.

      – Извините. Нарушение правил компании. Я обязан доставить товар клиенту.

      – Вход запрещен.

      – Да, но только не для нашей компании. К тому же если вы понесете ее сами, как я получу свои деньги?

      Копы растерянно переглянулись. Один из них пожал плечами. Смитбек возрадовался. Кажется, поверили. Сейчас впустят.

      – Ну скорее, пицца стынет, – горячо заговорил Смитбек.

      – Сколько?

      – Да я же сказал, товар я обязан доставить клиенту лично. Позвольте.

      Он сделал осторожный шажок и едва не уперся в огромный живот старшего полицейского.

      – Входить никому не позволено.

      – Да, но я…

      – Дайте мне ваши коробки.

      – Но ведь я сказал…

      Коп протянул руку:

      – Дайте мне чертовы коробки.

      Смитбек понял, что проиграл. И послушно отдал коробки полицейскому.

      – Сколько? – спросил коп.

      – Десять баксов.

      Коп протянул десятку, без чаевых.

      – Для кого это?

      – Для команды экспертов.

      – У вашего клиента есть имя? Там десяток людей из криминалистического.

      – Кажется, Миллер.

      Недовольно ворча, коп исчез вместе с пиццей в полутемном вестибюле, а два других перегородили вход. Тот, что пожимал плечами, обернулся:

      – Извини, приятель, но не принесешь ли ты мне пиццу размером пятнадцать дюймов, с перцем, чесноком, луком и двойной порцией сыра?

      – Как пожелаете, – сказал Смитбек и зашагал к барьеру.

      Протискиваясь сквозь толпу репортеров, он слышал смешки. Кто-то воскликнул: «Прекрасная попытка, Билл», а другой, подражая женскому голосу, запищал: «Билл, детка, эта шляпа безумно тебе идет!»

      Смитбек с отвращением сдернул шапку и бросил на землю. Впервые его репортерский гений дал осечку. Относительно этого дела у него появилось нехорошее предчувствие: не успело начаться, как запахло гнильцой. Несмотря на морозный январский воздух, он затылком чувствовал жаркое дыхание Гарримана.

      Повернулся и с тяжелым сердцем встал в толпе, ожидая официального разъяснения.

      Глава 10

      Лейтенант Винсент д’Агоста отворил дверь паба Макфили. Он испытывал страшную усталость. В заведении Макфили было уютно, как в любом другом ирландском баре, которые до сих пор встречаются в Нью-Йорке. Сейчас д’Агосте уют был нужен как никогда. В длинном узком помещении было темно, с одной стороны блестел начищенный деревянный бар, с другой – размещались кабины. На стенах висели старинные картины с изображением спортивных сцен, впрочем, под толстым слоем пыли разобрать на них что-либо не представлялось возможным. Позади бара, у зеркальной стены, выстроились шесть рядов бутылок. Возле двери стоял старый музыкальный автомат с написанными на нем зелеными чернилами названиями ирландских музыкальных произведений. В ассортименте бара имелись «Гиннес», «Харп» и «Басс». Пахло жарочным маслом и пролитым пивом. Недоставало,