Нестор Махно. Виктор Ахинько

на выход, парень. Ни одна муха больше не залетит!

      – О главном речь, – Махно зашагал из угла в угол. – Будем уходить или продержимся?

      Семен Каретник рассеянно поглядывал в большое окно. Во дворе гимназии чинили колесо тачанки, переминались лошади, прогуливались опоясанные патронташами повстанцы и сидел крупный черный кот без уха. Он явно никуда не спешил. Но как только кто-то пытался обойти его, кот срывался с места и перебегал дорогу. «Ах ты ж карнаухий бандюга!» – ругались мужики. «Закрой глаза и скрути ему дулю!» – хохотали наблюдатели. Семен тоже усмехнулся.

      – Что такое? – возмутился Махно. – Ты тоже не согласен уходить?

      – Без боя нельзя, – твердо заявил Каретник. – Защитнички нашлись, скажут люди. Пустили мыльные пузыри о свободе, а сами вроде черного кота. Только и могут перебежать дорогу под носом у немца.

      – Какой кот? Эх вы, забыли казацкую историю, – Нестор даже стукнул кулаком по столу. – Забыли! Дикое поле вокруг, орды шастают, а запорожец живет себе в зимовнике и в ус не дует. Как ему это удавалось?

      Историю мало кто из них знал, тем более такие подробности. Махно выждал и продолжал:

      – Терпение и ловкость! Святой старец Кропоткин тоже такого мнения. Мы сто раз уйдем, но если в конце концов возьмем верх, нам в ножки поклонятся. Что там опять? Я же приказал никого не пускать!

      На пороге, однако, стоял очередной гонец.

      – Вас к трубке, – сообщил. Нестор возмущенно отвернулся. – Господина Махно лично просят…

      – Какого еще господина?

      – Я ж повторяю – их.

      – Кто просит?

      – Со всех концов. Троян уже в мыле!

      Махно поднялся.

      – Будьте тут. Я скоро.

      Прискакав на телефонную станцию, он вошел и увидел Тину. Возле нее, согнувшись, стоял Гавриил и что-то говорил в трубку. Девушка тоже смотрела на Нестора, не отводя темных, испуганно-кроличьих глаз. Он стал привыкать, что и другие точно так же замирают, когда увидят его, а потом тушуются. «Боятся, что ли? – недоумевал Махно. – Раньше такого не замечал. А ведь я нисколько не изменился. Не меня боятся – силы нашей».

      – О-о, идет, идет! – обрадовался Троян, протягивая трубку. Он впервые в жизни говорил по телефону и как будто даже похудел. На крупном носу, на лбу блестели капли пота.

      – Они меня, Иванович, ну, замучили, суки. Вы послухайте, послухайте!

      Нестор взял трубку и, прежде чем говорить, невольно взглянул на Тину. Не мог не взглянуть. На какое-то мгновение глаза их встретились близко, задиристо. Девушка тут же опустила веки, а он сказал в трубку:

      – Махно слушает вас, – и забыл о Тине.

      – Не ведаю, как тебя там величать, – донеслось из аппарата, – но стерва, видать, добрая. Зачем толкаешь людей на бойню? Отдаешь себе отчет?

      – Кто это? – несколько даже растерялся Нестор. Таких вопросов и так открыто, нагло ему никто еще, никогда не ставил.

      – Я переводчик начальника штаба регулярных австрийских войск господина Клауса Гейнце, расположенного в Пологах.

      – Говори, что он хочет, а то мне некогда.

      – Значит,