Двери открываются. Ксения Никольская

приглушенному жужжанию за окном Борис понял, что прилетели дроны, доставляющие продуктовые наборы. Перед их получением нужно было пройти проверку личности: встать перед окном с поднятыми руками ладонями наружу и дать аппаратам просканировать сетчатку глаз. После завершения процедуры окошко самообеспечения открылось, и в него один за другим просунулись три пакета коричневого цвета, на каждом из которых синими чернилами были напечатаны три палочки, обозначавшие номер набора. Борис в первый раз за много лет увидел печатный шрифт, напомнивший ему о старой детской книге, лежавшей в его комнате в рюкзаке. Он решил, что книгу надо бы спрятать подальше, например, под подушку. После того, как дверца захлопнулась, процедура проверки повторилась, и дроны, зависнув напоследок перед замаскированными окнами, улетели, деловито жужжа моторами. Борис вдруг подумал, что раз уж дроны могут снимать биометрические данные через обои, то почему бы вражеским аппаратам не делать то же самое. “От кого мы маскируемся?” – пронеслось у него в голове, но он быстро отогнал эту мысль как не имеющую к нему никакого отношения.

      Юлиана Павловна сразу же включила плиту, чтобы не упускать драгоценные минуты, и по-хозяйски стала греметь старыми, плохо вымытыми кастрюлями. В наборе оказалось точно то, что было в описании на экране: хлеб, пакетик с перловкой, пластмассовая бутылочка с бледно-коричневым и мутноватым чайным напитком, завёрнутое в прозрачную плёнку серо-розовое месиво, из которого кое-где торчали острые остюги перьев, и небольшая упаковка сушёных фруктов, рассматривать которую Борис не стал, боясь увидеть там червей. Последним предметом на самом дне пакета была коробочка с желтоватым жиром. “Так вот ты какой, масляный продукт!” – догадался Борис и подумал, что из всего набора он выглядит наиболее прилично. Он неуверенно взял одну из кастрюль, предложенных ему Юлианой Павловной, и стал задумчиво крутить её в руках. Соседка рассмеялась и бросилась объяснять ему технологию приготовления всех этих кажущихся несъедобными продуктов. Через час еда была готова, и Борис отметил, что с помощью старушки у него получился вполне сносный ужин.

      На запах готовой еды из комнаты вышел Егор Семёныч, сменивший свою торжественную белую рубашку на более скромную, клетчатую, с разноцветными заплатками на локтях. Юлиана Павловна суетилась, резала постоянно крошащийся хлеб третьего сорта и раскладывала погнутые алюминиевые ложки возле глубоких тарелок со сколами по краям и нарисованными на бортиках цветочками и петушками.

      Ели молча, каждый сосредоточившись на своих мыслях. Юлиана Павловна то и дело поглядывала на Бориса, тщательно пережёвывая мясной продукт механической обвалки, и наконец решилась заговорить.

      – Как на Васеньку-то нашего похож, – всхлипнула она, аккуратно отложив ложку на бортик тарелки, – Полгода уж скоро будет…

      Борис насторожился.

      – Васеньку?

      – Сынок наш, умер осенью ещё. Сорок лет только