Горизонты ада. Даррен Шэн

тебя раскормит.

      – А потом будет упрекать за жировые складки на боках. Мне придется тренироваться, чтобы согнать жир и снова стать худым.

      – В твоих словах есть мудрость, – заметил Али, затем повернулся к лотку с рогаликами: – Семга и сливочный сыр?

      – В четырех экземплярах, – сказал я, облизывая губы.

      – В четырех экземплярах? – моргнув, переспросил Али.

      – Ты же сказал, что мне необходимо поправиться.

      Булочник сунул завернутые рогалики в микроволновку и установил температуру.

      – Как поживает наш друг Кардинал? – спросил он, протягивая мне разогретые рогалики.

      Если верить Али, много лет назад Кардинал заглядывал в его лавку в верхней части города. Я обычно говорил ему, что никогда не видел Кардинала, но Али мне не верил, поэтому я стал делать вид, будто мы с ним лучшие друзья.

      – Нормально. Недавно справлялся о тебе.

      – В самом деле?

      – Сказал, что ты обязательно должен навестить его как-нибудь, поболтать о старых временах.

      – Я вполне могу так и поступить. – Булочник широко улыбнулся.

      Я потряс пакетом с рогаликами:

      – Пойду, пока все это не остыло. Увидимся, Али.

      – Скоро, друг мой.

      Поднимаясь по лестнице, я достал из пакета один рогалик и откусил от него. Дожевал я первый рогалик, еще даже не войдя в квартиру; остальные три тоже шустро умял. И понял, что по-прежнему хочу есть, поэтому поспешил вниз по лестнице и дальше, до ближайшего магазина «7-11», где накупил шоколада. Придя домой, я несколько часов провел, поедая шоколад и пытаясь сосредоточиться на биографии Яна Флеминга, автора романов о Джеймсе Бонде. Но это мне плохо удавалось. Убежать от мыслей о Паукаре Вами было невозможно. Даже если получалось на мгновение забыть о нем, глаза останавливались на мраморном шарике с золотистыми змейками на каминной полке, и беспокойные мысли снова возвращались. Шарик и Вами не могли иметь ничего общего, но теперь мне казалось, что он послужил своего рода дурным знаком, так что вид его заставлял меня ощущать беспокойство.

      Около полуночи позвонила Присцилла и немного отвлекла меня от тревожных мыслей. Она извинилась за то, что потащила меня в «Кул кэтс клаб», и предложила встретиться еще раз, причем в любом месте на мой выбор. Я сказал: «Может быть». Присцилла велела мне об этом подумать – она в самом деле хочет видеть меня снова. Потом прибавила, что если я всерьез решил расследовать убийство Ник, то она хочет помочь, вот только имен бывших дружков подруги все равно не назовет. Мы немного поговорили о Ник, и Присцилла повесила трубку.

      Я вернулся к биографии Флеминга, но не мог сосредоточиться на чтении. Мысли все время возвращались к Паукару Вами и Ник. Я никогда не встречался со знаменитым убийцей, но легко мог себе его представить: высокий, темнокожий, пугающий, обнимает Ник в номере 812 в «Скайлайте», руки изрезывают ее спину, пока он высасывает жизнь из ее искаженных болью губ.

      Я отложил книгу в сторону, намереваясь лечь спать. Но со сном мне повезло еще меньше, чем с