Чудо хождения по водам. Анатолий Курчаткин

получилось. Я так и не думаю вовсе. Прости, прости!

      Искренна ли она была? Если не думала, то откуда это все взялось? Думала она так, думала! Вот только и в самом деле не хотела этого говорить – вот правда.

      В. не ответил ей. Он только наконец взглянул на нее. Взглянул и слегка кивнул головой. Я слышал, что ты сказала, значил этот его кивок.

      Охранник на стоянке, увидев машину В., не открывая шлагбаума, кубарем скатился из своей голубятни вниз.

      – Так это ты сам и есть! – провопил он. В. с женой услышали его даже за закрытыми окнами. – Мне еще утром показалось, ты как-то так… как у следака на допросе! Ясно почему! Пешедралом по воде… ни хрена себе!

      И вот тут, с охранником, В., взорвался. Он ткнул пальцем в клавишу, открывая окно, стекло еще ползло вниз – он заорал:

      – Что ты лезешь! Ты! Не твое дело! Не лезь! Сидишь там у себя – и сиди! Что привязался? Чудо тебе нужно? Что тебе до чуда?! Доить его будешь? Водку с ним пить?

      И еще, и еще орал – бессмыслицу, бред, бог знает что, пытаясь остановиться – и остановиться не в силах.

      Злобно-хищное выражение фиолетовых орлиных ликов на груди оттиснулось копией на брыластом лице охранника. Клюв державной птицы воззрился на В. из мясистых щек. Охранник почесал лоснящийся потом голый живот под пупком, сплюнул под ноги, и из него исторглось с горячей свирепостью:

      – Че разбазарился? Пасть заткни! С такой тачкой – и еще хавало разевать!

      Шлагбаум перед В. поднялся спустя целую вечность, как охранник исчез в дверях голубятни. Во всяком случае, за это время он мог вскарабкаться к себе наверх раз десять.

      Жена, пока они ждали взлета полосатого цербера, сидела рядом с В. – сама пришибленность, искоса, замечал он, взглядывала на него – и тут же отводила глаза. Он видел: губы у нее подбирались, дрожали, собирались гузкой, однако она удерживала себя от слез усилием воли, – точно как вчера, когда он выбрался на берег с тем утопавшим.

      – Зачем ты так с этим на шлагбауме, – услышал он от нее, когда уже шли от стоянки к дому. – Нельзя так вести себя. Мне было за тебя стыдно.

      Словно не понимала, что сама же и виновата в его крике. Что это вырвалось из него то, что предназначалось ей. Хотя по сути, конечно, была права. Сейчас, задним числом, В. было стыдно невероятно. И все же он не удержался, чтобы не огрызнуться:

      – Ты не знаешь, что он мне тут утром устроил.

      Как будто это могло быть оправданием – даже если бы и было правдой.

      Мобильные телефоны, что у него, что у нее, были отключены – он свой вырубил еще днем, вскоре после разговора с нею, когда один за другим пошли звонки от знакомых и незнакомых, но домашний телефон, услышали они, еще лишь подходя к двери квартиры, разрывался. Казалось бы, пока В. доставал из кармана ключи, открывал один замок, второй, телефон должен был смолкнуть, но нет – они переступили порог, он все упорствовал, и жена, вопросительно взглянув на В.: я возьму? – подняла трубку. «Телевизор, скорее, прямо сейчас!» – вырвался горячим дребезжанием из трубки возбужденный