Чудо хождения по водам. Анатолий Курчаткин

он был в воде! Она приняла его! Она обнимала его своим текучим, плескучим естеством – как и должно было быть по всем законам физики! В., балансируя руками, ступил по осклизлому шишкастому дну вперед – шаг, другой, третий, – вода принимала его в себя все глубже, он погрузился до бедер, до пояса, до груди… и тут из него вырвался вопль. Вопль такой радости, такого счастья – никогда прежде, ни в каких жизненных ситуациях, ни-ког-да не испытывал он такой радости, такого счастья! «А-аааа! – вопил он со вскинутыми победно руками, оглашая своим криком все озеро. – А-ааааа!! Ты видишь? – повернулся он к жене – к ее смутному силуэту на берегу, теряющемуся на мгле леса. – Ты видишь?! Что я тебе говорил!»

      Жена, кажется, что-то ответила, он не был уверен – действительно ли ответила. Он отворотился от берега и поплыл. Кролем, потом брассом, потом снова кролем, баттерфляем, сажёнками – всеми стилями, какие были ему доступны. Лицо было мокро, с век стекали струйки, заставляя моргать, – он знал, он не сомневался, он был уверен, что он в воде, а не на поверхности. А как там было вчера, его больше не волновало. Мало ли что было вчера. А сегодня – все по законам физики. Все как у всех, как со всеми.

      Он плавал, наслаждаясь водой, ныряя, отфыркиваясь и пуская изо рта фонтанчики, добрые четверть часа. И поплыл к берегу, только когда его грань стала с трудом различима и жена была уже не видна, лишь ее голос, подающий ему сигналы, словно маяк.

      – Что, ну?! Ты видишь? – приняв от нее полотенце и едва промакнувшись, обнял он, прижал ее к себе. – Видишь? Видела? Убедилась?

      – Да, – ответно прижимаясь к нему и обнимая, ответила она. – Прямо как рыба-кит.

      В голосе ее звучали те же радость и счастье, что пережил В., погрузившись в воду. Потрясло, должно быть, поколотило порядком и ее.

      6

      За его столом, как за своим, сидела, выложив перед собой перламутрово-блескучие пластмассовые коробочки с тушью, с румянами, маникюрные ножницы и пилочку для ногтей, та самая молодая сотрудница, которую В. про себя называл Угодницей. При его приближении она было дернулась встать, но осадила себя и осталась сидеть.

      – Здравствуйте, – произнесла она, выжидательно глядя на него снизу вверх и явно не намереваясь собирать свое хозяйство, разложенное вдоль клавиатуры. Той радостной распахнуто-свежей улыбки, с которой она обычно обращалась к В., на лице у нее не было, а был некий мстительный вызов. Вы меня вчера оскорбили и вот вам теперь той же монетой – что-то такое читалось у нее на лице.

      – Здравствуйте, – ответил ей В. – Простите, что вы здесь делаете? Позвольте мне занять свое место.

      – А оно теперь не ваше, – с холодным достоинством отозвалась Угодница. – Теперь оно мое.

      – Простите? – не понял В.

      – Мое, – с тем же достоинством, в котором, однако, как соль в растворе, давала себя знать мстительность, ответствовала Угодница. – Мне сказали, что я могу его занимать.

      У нее, как у молодой сотрудницы, собственного стола не имелось, она ютилась со