Раненый город. Иван Днестрянский

понравился Али-Паше, и тот определил его не к Сержу и Жоржу, а ко мне, Феде и Тяте.

      Негусто их тогда прибыло. Хорошо, к тому времени самая опасная заноза – кинотеатр «Дружба» – была вытащена и вторую неделю держалось местное перемирие между нами и нашими лучшими врагами – ротой батальона полиции особого назначения, базировавшейся за парком, в укрепленном пятиэтажном общежитии по улице Кавриаго, шесть. Благодаря этому боевые действия в последний период сводились в основном к минометным и гранатометным обстрелам, снайперским засадам, перестрелкам вокруг кладбища и на дальних дистанциях с гопниками[4], да еще с какими-то идиотами, которые засели в нескольких пятиэтажках посреди частного сектора в направлении микрорайонов Ленинский и Шелковый.

      По причине своей удаленности от линии фронта эти мули чувствовали себя этакими Андриешами[5] и каждый божий вечер, нажравшись, открывали беспорядочную стрельбу по верхним этажам наших зданий на улицах Первомайской и Калинина, да и по всем высоткам центра города вообще. Огонь этот был неопасен, но раздражителен. Сколько мы ни упрашивали минометчиков дать этим недоумкам как следует прикурить, цель была только пристреляна. Лишь изредка туда кидали одну-две мины, когда мули наглели до полного безобразия. Мы тоже периодически слали им ленту-другую из ПК. Мули пугались и замолкали. Зато разражался звоном и бранью полевой телефон. Из штаба батальона осведомлялись, почему из-за какого-то «нетерпеливого п…раса» они должны выслушивать горисполкомовское нытье и требования покарать нарушителя каких-то всеобщих межправительственных мирных договоренностей, существующих лишь на бумаге и в воображении высоких чинов. На том конце провода требовали к трубке взводного, а он по таким поводам выходить на связь был не дурак. Постовой обреченно докладывал, что мамки по уважительной причине нет дома. И трубка, осекшись было от злости, хрипела: «О, б…дь, ну и дисциплина, вашу мать! О восьмой школе слухи до вас, что, не дошли, глухари е…ные? Через пятнадцать минут не выйдет на связь – всем чукотский песец! Комиссар[6] уже икру мечет!!!» И потом еще несколько накатов и наворотов.

      Это на другом конце провода бесновался командир первой роты – капитан Горбатов, который после стабилизации городского фронта прочно осел во второй своей должности заместителя командира батальона. Офицер он хороший, но матерщинник страшный. Словеса изрыгает такие, что своей смертью вряд ли умрет. Батя об этой опасности догадывается, а потому накачки, нагоняи и разгоняи своим подчиненным они дают по очереди.

      Потом все слушали, как ругается выслушавший все это и оскорбленный в лучших чувствах постовой. Затем за телефон нехотя брался Али-Паша. «Чего? Да зае…ли совсем, товарищ майор! Проблемы? Нет у меня с дисциплиной проблем! Депутаты? Да пошли они на х… Как я могу людей удержать, когда за день по два десятка мин и по два цинка пуль от румын получаем?! Да, понял… Есть! Слушаюсь не открывать огонь… Есть!!!» И вскоре вся перепалка начиналась снова. Чему я рад – меня обычно к трубке не вызывают.

4

Гопники – подразделение противника, занимавшее городской отдел полиции (бывший городской отдел милиции) на улице Дзержинского, сокращенно ГОП, от чего и получили это прозвище.

5

Андриеш – деятельный и удачливый персонаж молдавских народных сказок.

6

Комиссарами в Бендерах называли особых уполномоченных от горисполкома и Управления обороны ПМР, которые контролировали соблюдение подразделениями ПМР договоренностей о прекращении огня, которые неоднократно принимались и нарушались в период с 7 июля до 1 августа 1992 года.