Я твой день в октябре. Станислав Малозёмов

и кудри его дотронулись маминых волос. Потом мама, притихшая и озабоченная, прибежала, обняла Лёху со спины и прошептала на ухо.

      – Ты, сын, пока не говори про девочку эту никому. По крайней мере, фамилию не называй. Хорошо?

      – А Игнат Ефимович, батя её, он что – ваш враг? Обидел вас, лишил чего-то?

      – Потом сам поймёшь, Алексей – Людмила Андреевна говорила по-прежнему шепотом, хотя все соседи обедать домой не приходили. Далеко было. – Пойду к Маргарите, подружке. Блузку ей дошьём.

      Когда один остался Лёха, стало ему легче. Перевозбуждённость и странная

      испуганная реакция отца с мамой пропали, ушли вместе с ними. Лёха минут тридцать отмокал под душем, потом отстучал молотком стельки из шиповок, скрюченные от засохшего пота, прилег на покрывало с книжкой Циолковского «Путь к звёздам». И почти сразу уснул. Устал всё же от обилия нежданных событий за последние двадцать дней.

      Проснулся часов в семь вечера. Мама проверяла тетради. Отец тихо играл на баяне свой любимый «Полонез Огиньского».

      – Пойду к ребятам схожу. Давно не виделись.

      – Отец кивнул, мама сказала «м- м- м». То есть – услышала и не возражала.

      Леха нашел в кармане не ездивших в совхоз брюк мелочь, выловил две «двушки» и побежал к телефонной будке. Она стояла одна-одинёшенька на сто, примерно домов, возле «клуба механиков».

      Постоял, выкурил «Приму», потом сказал вслух.

      – Да и ладно! Подумаешь!

      Достал из рубахи бумажку с номером, кинул монетку и медленно, нерешительно пока, покрутил дырки в диске и услышал гудок, сменившийся на приятный бархатный голос.

      – Привет, Алексей!

      – А как ты..? – Лёха растерялся.

      – А мне больше не звонит никто. У мамы с папой другой номер.

      – Привет! – засмеялся Лёха – А то я подумал, что ты ведьма.

      – Да, не буду отрицать. Есть немного, тоже засмеялась Надя.

      И стало тепло. Хорошо стало. Душа Лёхина почему-то трепетала и радовалась. И стали они знакомиться детальнее и откровенней.

      А домой он пришел после часа ночи. Родители как бы спали. Лёха прокрался на носочках в свою комнату. Свет не зажигал, а сел к окну и почти до утра разглядывал самую яркую звезду Альтаир в созвездии Орла.

      И ни о чем не думал. Ничему как будто не радовался и ни о чём, уж точно, не жалел.

      2.Глава вторая

      Мутного желтого цвета пластмассовый громкоговоритель, похожий на огромный кусок хозяйственного мыла, покойная бабушка Стюра прибила в шестьдесят пятом ещё году к верхнему косяку кухонной двери. Потому, что строители страшного на вид серого панельного дома, усыпанного влипшими в цемент кусочками молотого гравия, розетку для радио пригвоздили в соответствии с проектом именно там. До регулятора громкости Лёхина мама не дотягивалась, отцу было всё равно – орёт радио или молчит, а Лёха обожал просыпаться по просьбе московской дикторши, которой бог подарил голос одного из своих ангелов.

      – Доброе утро, товарищи! – после скрипа и скрежета пробивающегося