Голос крови. Том Вулф

– и не удержал равновесия, а каха-чина – об стену и сверху на него! Так, пап? Так же все и было, правильно?

      Стоя на коленях, мами принимается причитать. Прижав ладони к щекам, она повторяет:

      – Боже правый… Боже правый… Боже правый… Боже правый!..

      «Я, Камило Камачо» не отрываясь смотрит на сына и так свирепо оттопыривает щеку языком, что губы с одной стороны расходятся, обнажая зубы.

      – Папа, ты должен ей сказать!

      Голос Нестора срывается на визг.

      – Папа, я знаю, что ты делаешь! Ты изображаешь улыбку статуи Терпения!

      …Этому выражению Нестора обучила Магдалена. Она умела находить такие штуки.

      «Смотри, На Что Ты Меня Вынуждаешь».

      Все тем же низким мягким голосом:

      – Ты со мной так не говори. Важный Коп – да только все знают, кто ты есть.

      Мами принимается рыдать, давясь всхлипами.

      Тут и у Нестора на глаза набегают слезы.

      – Это нечестно, папа!

      А губы дрожат, не совладать.

      – Я помогу тебе встать! Я вынесу ящик во двор! Но так нечестно, не надо! Это несправедливо! Ты притворяешься! В статую Терпения играешь!

      Нестор поднимается с корточек… Все, он уходит! Сдерживая слезы, выбирается в узкий коридорчик, ведущий в передние комнаты. Позади открывается дверь… свет… Он сразу понимает… Йея и Йейо – вот уж кого он сейчас меньше всего хотел бы видеть посреди этой катавасии.

      Бабка, шагая позади, говорит по-испански:

      – Что за тарарам? Нас с кровати чуть не выбросило! Что стряслось?

      Думать придется быстро… Нестор останавливается, оборачивается и выжимает из себя самую широкую и радостную улыбку, какую только может. Ну и крестьяне же эта парочка, что стоит перед ним! Не пустить их к сыну, «Я, Камило Камачо», – это сейчас главное… Йея низкорослая и коренастая, ее объемистые формы обтягивает какой-то цветастый балахон. Но главное – волосы. Голубой шар, Хайалийский Голубой Шар для сеньор определенного возраста. В Хайалии пожилые леди не красят седые волосы, по крайней мере, не красят в привычном смысле… Сорок восемь часов назад, готовясь отмечать день рождения, Йея отправилась к парикмахеру. Он постриг ее, как положено в ее возрасте, коротко, подкрасил немного – по-английски это будет «синькой», чтобы придать седине голубой отлив, высушил феном, уложил волосы назад и растрепал, чтобы прическа превратилась в голубой шарик одуванчика, «хайалийскую каску», как это здесь прозывается. У Йеи прическа немного помялась с того боку, которым лежала на подушке, но распушить и взбить хайалийскую каску, пока она еще цела, видимо, не проблема. Прямо над бровями в волосы Йеи вкручена пара бигудюшек. Рядом с ней Йейо, высокий старик. Когда-то он был крупным, плотным и сильным мужиком. И по-прежнему плечист и росл, хотя немного ссутулился. Но сейчас он похож скорее на широкую, но угловатую вешалку для антикварных пижамы и халата, в которые облачен. И явно выглядит как человек, против воли вырванный из сладких объятий Морфея. У Йейо восхитительно густая седая грива. Не иначе Господь накрепко прибил каждый волос на его голове. Когда-то он был по-настоящему красивым мужчиной, щедро наделенным