Голос крови. Том Вулф

Я весь вечер висел на телефоне! Все знают! Включают радио, а там: «Traidor! traidor! traidor! Camacho! Camacho! Camacho!» Ты нас в дерьме извалял!

      Камило оглядывается на жену.

      – Это нужно было сказать, Лурдес.

      Вновь оборачивается к Нестору.

      – Весь дом Камачо ты вывалял в дерьме!

      Нестор застывает на месте. Старик как будто с размаху врезал ему по затылку бейсбольной битой. Нестор открывает рот, но без единого звука. Растерянно и непонимающе поднимает ладони. Говорить он не способен.

      – Что с тобой? – не унимается отец. – От правды язык отсох?

      – О чем ты говоришь, па?

      Голос Нестора звучит как минимум на целую октаву выше обычного.

      – О том, что ты натворил! Если бы какой-нибудь коп сделал со мной и с твоим дедом…

      Камило кивает куда-то в сторону комнаты деда и бабки, Йейо и Йеи, в глубине дома.

      – …то, что ты сейчас сделал против своего же народа, своей же крови, тебя бы здесь сейчас не было! Не был бы ты важным копом в Майами! Да никем бы не был! Тебя бы не было! Просто не существовало бы!

      – Пап…

      – Знаешь, на что нам пришлось пойти, чтобы ты хотя бы появился на свет? Нам с твоим дедом пришлось своими руками строить по ночам лодку, в подвале, чтобы комендант квартала не пронюхал. И ночью же мы вышли в море: взяли Йею и твою мать, а все, что у нас было, – еда и вода, компас и два зонтика из уличного кафе, которые нам пришлось спереть и приспособить вместо парусов. Зонтики из кафе!

      – Я знаю, пап…

      – Двенадцать дней мы плыли! Двенадцать дней день за днем жарились, а ночь за ночью костенели от холода, и нас швыряло так…

      Он изображает, как лодку качает вверх-вниз,

      – и так…

      изображает бортовую качку,

      – и так…

      изображает рысканье,

      – и так…

      взбирается на волну,

      – …день и ночь – и мы воду вычерпывали тоже день и ночь. Мы не могли спать. Есть не успевали. Чтобы лодка держалась на поверхности, всем четверым приходилось круглые сутки вычерпывать воду. Мы сто раз могли пропасть.

      Камило щелкает пальцами.

      – Раз, и всё! Последние четыре дня у нас уже не осталось жратвы, и одна бутылка воды на всех…

      – Пап…

      – Когда мы наконец доплыли до земли, мы были четыре скелета! Полусумасшедшие! У твоей матери начались галлюцинации, и…

      – Пап, я все это знаю…

      «Я, Камило Камачо» осекается. Он глубоко вздыхает и корчит такую гримасу, оскаливая верхние зубы и раздувая жилы, будто его хватит удар, если он кого-нибудь тотчас же не укусит, но в последний момент вновь обретает голос и хрипит:

      – «Все это», ты говоришь? «Все это»? От «всё это» зависела наша жизнь! Мы чуть было не сгинули! Двенадцать дней в океане в открытой лодке! Без «всё это» не было бы полицейского Нестора Камачо! Не существовало бы! Если бы какой-нибудь вальяжный коп арестовал нас за восемнадцать метров до берега и отправил обратно, это был бы конец всем нам! Ты бы