Аналогичный мир. Том четвёртый. Земля обетованная. Татьяна Николаевна Зубачева

класса и годичные курсы… право преподавания в начальных классах и язык в средней школе. И его возвращение в свой род, и… и его поражение. На что он надеялся, возвращаясь? На память о Синем Облаке. Но отец умер слишком давно, отцовские ровесники – дряхлые старики – тоже жили из милости. Но те хотя бы были когда-то охотниками и их уважали за их прошлые заслуги. Братья отца? Их тоже не осталось. Годы взяли своё. Век индейца и без войны недолог. Нет, его не гнали, Спящий Олень говорил правду, его терпели. И не больше.

      – Ты из нашего рода. Живи, – сказал вождь.

      Ему никто не мешал, он не может жаловаться в Совет. Не на что. А на помощь он и не должен был рассчитывать.

      Ладно, это уже прошлое. А вон и дорога видна. Серая бетонная лента. За дорогой земля другого рода. А дорога ничья. Или общая. Это уж кто как думает.

      На обочине Громовой Камень остановился и перевёл дыхание. Всё-таки дошёл! А если повезёт и его нагонит колонна с ГОКа, то и довезут. До Юрги уж точно.

      Почему-то идти легче, чем стоять. То ли меньше болит, то ли не обращаешь внимания на боль. И он, перебравшись через узкий кювет, не спеша – быстро у него всё равно не получится – пошёл по направлению к Юрге…

      …Громовому Камню опять повезло. Где-то через час с небольшим его нагнал не грузовик, а военный «козлик». Нагнал и, пискнув тормозами, остановился в метре впереди.

      – В Юргу, браток? – высунулся из кабины голубоглазый метис в гимнастёрке без погон, но с нашивками.

      Два лёгких, одно тяжёлое – определил Громовой Камень и улыбнулся.

      – А до Эртиля если?

      – А без если! Садись.

      Забравшись в машину и разместив вещи, ногу и палку, Громовой Камень улыбнулся.

      – Спасибо, браток.

      – Спасибо в Эртиле будет.

      Машина рывком прыгнула с места.

      – Пехота? – бросил, не глядя, метис.

      – Да, – кивнул Громовой Камень. – А ты?

      – Автобат. Михаил Нутрянкин, честь имею.

      – Громовой Камень. Очень приятно.

      Чтобы обменяться рукопожатием, Михаил бросил руль, но машина у него словно сама по себе шла. Говорил он по-русски, очень естественно вмешивая слова на шауни.

      – Решил, понимаешь, мамкину родину посмотреть, – охотно рассказывал Михаил. – Ну, дембельнулся вчистую, приехал, родню кое-какую отыскал. За давностью лет мамкин побег ей простили, да и не судят покойников, живи, говорят. А я прикипел. Смехота, а так и есть.

      – На ГОКе работаешь?

      – В автокомбинате. Мы везде, где надо, – Михаил весело хохотнул. – И где не надо, тоже.

      – Имя получил уже? – не удержался Громовой Камень.

      Михаил вздохнул.

      – Год на это нужен, да и… охотник из меня… сам понимаешь. Нет, с мелкашкой хожу, в общем загоне с роднёй ходил, но на испытание – это ж с луком надо. Да ещё самому его сделать. И ещё всякое там. А работать за меня некому. Зима голодная была, на моей зарплате вся семья держалась.

      Громовой Камень кивнул.

      – А что, в Эртиле тоже охотой живут?

      – Кто чем может, тем и живёт, – Михаил снова вздохнул. – Ну, да в каждом дому своего