Аналогичный мир. Том четвёртый. Земля обетованная. Татьяна Николаевна Зубачева

а до ГОКа добьём.

      – Слушай, комбат, а она так уж нужна? Может, шоссеек прибавить?

      – Нужна. Шоссейки само собой, да и наезженных пока хватает, а у железки свои плюсы. С ГОКа увеличится вывоз, а это наш, – Гичи Вапе подмигнул, – экспорт, серьёзный и основной, а не пушнина, денег сразу прибавится, а на них у нас почти всё и держится, это раз. С той стороны слишком многие охотиться не умеют, не могут и не хотят, это два. Вот они и смогут работать на стройке, а потом на обслуживании.

      Громовой Камень нахмурился, соображая.

      – Такие сложности, комбат?

      Гичи Вапе вздохнул.

      – Если бы только эти, сержант. С охотой ещё ладно, к тому же и добычи кое-где уже на всех не хватает, а землю расширять нам не дадут, да и некуда расширяться. А вот что они ни обычаев, ни языка не знают, никакой квалификации нет, и учиться не хотят…

      – Ну, – Громовой Камень усмехнулся, – в последнем они не самобытны.

      Гичи Вапе внимательно посмотрел на него.

      – Солоно пришлось, сержант.

      Он не спрашивал, но Громовой Камень кивнул и поправил:

      – Хреново. Я же не охотник теперь.

      – Так, понятно. И куда теперь думаешь?

      – В Эртиле или Юрге поищу.

      – Учителем?

      – А кем ещё я могу работать, комбат? Я – учитель, я учился на это.

      – Педкласс?

      – Два года. И ещё год на курсах после дембеля.

      – Так, – Гичи Вапе задумчиво кивнул. – Пойдём. Посидим и поговорим спокойно.

      К удивлению Громового Камня, у Гичи Вапе был свой ключ от одного из кабинетов. Канцелярский стол со стульями и шкаф в одном углу и застеленный узорчатым одеялом низкий диван-лежак в другом. Так сказать, две цивилизации рядом.

      – Отец сейчас в стойбищах, – улыбнулся Гичи Вапе. – Нам не помешают, устраивайся.

      Они сели на лежаке.

      – Ты курсы где кончал?

      – В Прокопьевске. Я там долечивался, ну, и заодно.

      До сих пор они говорили на шауни с редкими русскими словами, но Гичи Вапе перешёл полностью на русский, и Громовой Камень поддержал его.

      – Начальные классы?

      – И шауни в средней школе. А что, комбат, есть место?

      – Есть дело, – поправил его Гичи Вапе. – Понимаешь, дело. Серьёзное и долгое. Не все из резерваций поехали к нам, многие осели в России, особенно те, кого там называли интегрированными. Понимаешь?

      – Представляю.

      – И ещё многие уезжают с Равнины. И из новосёлов, и из старых родов. И тоже… интегрируются.

      – Асфальтовые индейцы, – усмехнулся Громовой Камень.

      – Да. И нужно, чтобы они оставались индейцами. И чтобы их дети… оставались с нами. Хотят жить в России? Пусть живут. Хотят пахать землю, стоять у станков, строить дома? Тоже пусть. Но нельзя, чтоб забыли язык, утратили обычаи, культуру. Понимаешь?

      – Угу. Что важнее: существительное или прилагательное, так?

      – Вот именно. Ты – молодец, всё правильно сообразил. Пусть асфальтовые, но индейцы. Ну как, возьмёшься?

      – А не много меня