Чудеса в решете (сборник). Аркадий Аверченко

ужасы о себе рассказывал, a ведь мне плакать хотелось. Я ведь и жене твоей успел шепнуть роковым тоном: «Старомосковская, семь, жду в десять». А она поглядела на меня, да и говорит: «Дурак вы, дурак, и уши холодные». Почему уши холодные? Не понимаю. Во всем этом есть какая-то загадка… И душа у меня хорошая, и наружностью я не урод – a вот, поди ж ты! Не везет. Умом меня тоже Бог не обидел. Наоборот, некоторые женщины находили меня даже изысканно-умным, остроумным. Одна баронесса говорила, что сложен я замечательно – прямо хоть сейчас лепи статую. Да что баронесса! Тут из-за меня две графини перецарапались. Так одна все время говорила, что «вы, мол, едва только прикоснетесь к руке – я прямо умираю от какого-то жуткого, жгучего чувства страсти». А другая называла меня «барсом». Барс, говорит, ты этакий. Ей-богу. И как странно: только что я с ней познакомился, адреса даже своего не дал, a она сама вдруг: «Я, говорит, к вам приеду. Не гоните меня! Я буду вашей рабой, слугой, на коленях за вами поползу»… Смешные они все. Давеча и твоя жена. «От вас, – говорит, – исходит какой-то ток. У вас глаза холодные, и это меня волнует»…

      После долгих усилий я уловил-таки взгляд Воздуходуева. И снова читалось в этом взгляде, что Воздуходуев уже устал от этого головокружительного успеха, и что ему немного жаль взбалмошных, безвольных, как мухи к меду, льнущих к нему женщин…

      С некоторыми людьми вино делает чудеса.

      Материнство

В 4 года.

      Две крохотных девочки сидят на подоконнике, обратившись лицами друг к другу, и шепчутся.

      – Твоя кукла не растет?

      – Нет… Уж чего, кажется, я ни делала.

      – Я тоже. Маленькая все, как и была. Уж я ее и водой потихоньку поливала и за ноги тянула – никаких гвоздей!

      – Каких гвоздей?

      – Никаких. Это дядя Гриша так говорит: пусто – и никаких гвоздей!..

      Серафима, сидящая слева, угнетенно вздыхает:

      – А живые дети растут.

      – Весело! Сегодня дите два аршина, завтра сто – весело!

      – Когда выйду замуж, будут у меня детишки – одна возня с ними.

      – Симочка, – шепчет другая, глядя вдаль широко раскрытыми глазами. – А сколько их будет?

      – Пять. У одного будут черненькие глазки, a у другого зелененькие.

      – А у меня будет много-много дитев!

      – Ну, не надо, чтобы у тебя много! Лучше у меня много.

      – Нет, у меня! У одного будут розовые глазки, у другого желтенькие, у другого беленькие, у другого красненькие.

      Зависть гложет сердце Симочки:

      – А я тебя ударю!

      Дергает свою многодетную подругу за волосы. Плач.

      Святое материнство!

В 12 лет.

      – Федор Николаич! Вы уже во втором классе? Поздравляю.

      – Да, Симочка. Вы говорили, что когда я чего-нибудь достигну, вы… этого… женитесь на мне. Вот… я… достиг…

      – Поцелуйте мне… руку… Федор Николаич.

      – Симочка! я никогда не унижался с женщинами до этого, но вам извольте – я целую руку! Мне для вас ничего не жалко.

      – Раз вы поцеловали, нам нужно пожениться. Как вы смотрите на детей?

      – Если