Надо только выучиться ждать. Лариса Агафонова

отвязаться от него Нина, покоробленная такими неприятными эпитетами.

      – Ах, ты ж, сука! – вдруг озверел пьяный. – Ты мою кралечку не трожь, не про твою честь будет.

      – Да я не трогаю никого, я просто стою здесь, – Нина услышала явную угрозу в голосе пьяного и сжалась в уголочке, пытаясь натянуть куртку, которую до этого держала в руках, чтобы при первой же возможности выскочить из вагона.

      – И пива не дала пострадавшему, зажала, падла такая, – завёлся пьяный, – и Машку трогаешь, и руками тут мне машешь, прошмандовка, щас я тебя научу с уважаемыми людьми разговаривать!

      Откуда-то в его руке взялся нож, и парень бросился на Нину.

      Девушка громко закричала, но грохот поезда заглушал все звуки, пьяный ухватил Нину за волосы и стал наносить удары ножом. Сколько их было, Нине потом сказал врач: пять ножевых ранений. А тогда девушка потеряла сознание почти сразу и не видела ни того, как выскочил из вагона пьяный негодяй (которого потом так и не нашли), ни того, как старушка «божий одуванчик» позвала на помощь, ни того, как приехала скорая помощь.

      Очнулась Нина уже в реанимации после операции. Первое, что она увидела, был серый потолок с разводами от дождя.

      «Крыша у нас протекает. Надо бы мастера вызвать, – мелькнула слабая мысль. – Когда только успело так затопить? А мы потолок недавно поклеили. Жалко обои», – и Нина опять провалилась в сон.

      – Повезло тебе, милая, что выжила после такой потери крови, – делая перевязку, сказала медсестра. – Доктор наш с того света тебя вытащил. И бабуле свечку за здравие поставь, той, что на ноги всю электричку подняла. Хорошо, что в московскую больницу тебя привезли: у нас и аппаратура вся есть, и доктора отличные. Ещё немного, и не спасли бы. Пять часов операция шла. Уж сколько резали тебя, да кроили, да сшивали…

      – А что резали-то? У меня весь живот в швах – страшно смотреть, и больно очень, – Нина была так слаба, что сил хватало на пару реплик, не более.

      Медсестра вдруг запнулась:

      – Доктор придёт и сам всё расскажет про твою операцию. Ты, главное, поправляйся.

      Старенький доктор пришёл на следующий день, сел рядом с кроватью, где лежала Нина, посмотрел швы, назначил новое лечение, немного помолчал, пожевал сморщенными губами:

      – Не люблю я эти разговоры, по мне так лучше за операционным столом стоять, нежели такие вещи пациентам говорить. Но никуда не денешься. Операция сложная была, порезал этот гад тебя сильно. В общем, не будет у тебя деток, девочка, не будет…

      – Как не будет? Как детей не будет? – Нина попыталась привстать, но застонала от резкой боли и мешком свалилась обратно.

      – Вот вставать тебя нельзя. Слишком много швов наложили, полежи пока, деточка, потерпи, свыкнись чуток с горем своим. Давай мы твоих родных вызовем, кто у тебя есть? Родители? Другие родственники?

      – Не-е-ет!!! – громкий крик, а точнее, нечеловеческий вой разнёсся по отделению.

      – Сейчас мы тебя уколем, ты поспишь, полегчает немного. Знаю, знаю, милая,