Исповедь фаворитки. Александр Дюма

вот некий голос тихо нашептывал мне теперь, что мне мало быть Лаис, что со временем я стану второй Аспазией.

      Вошел Ромни.

      Мы были с ним слишком близкими друзьями, чтобы я скрыла от него то, что только что произошло.

      – Дорогой мой Ромни, – начала я, – какой совет вы бы дали женщине в моем положении, если бы ей подвернулся случай выйти замуж за будущего пэра Англии и стать миледи?

      – А, – сказал Ромни, – так сэр Чарлз Гринвилл наконец объяснился?

      – Значит, вы замечали, что он в меня влюблен?

      – Черт возьми!

      – И ни слова мне не сказали?

      – Я был уверен, что в нужный момент вы сами об этом заговорите.

      – Милый Ромни, право, вы так очаровательны, что, по чести говоря, у меня, кажется, никогда не хватит мужества расстаться с вами.

      – Можете быть уверены в одном, дорогая Эмма; мы с вами не расстанемся никогда.

      – Но если я выйду за сэра Чарлза, ведь придется…

      – Да ведь расстаются тела, а вовсе не души. Итак, до тех пор пока воспоминание обо мне будет доставлять вам удовольствие, пока мысли о вас останутся для меня счастьем, разве это не будет истинным, реальным присутствием одного в жизни другого или, как выражается Церковь на своем символическом языке, разве это не родство душ? В пяти сотнях льё, в тысяче льё друг от друга мы, может быть, будем ближе, чем иные пары, которые никогда не расстаются.

      – Ромни, да вы просто философ, проповедник платонической любви[202].

      – Древние говорили: «Кто умирает молодым, тот любим богами». Что ж, мне всегда казалось, что самая прельстительная страсть – та, которой не дано было состариться. Скошенная в полном расцвете, в воспоминаниях она сохраняет свое благоухание и в сравнении с другими, подверженными медленному увяданию, остается вечно юной и свежей, словно весенняя заря.

      – Так, значит, Ромни, вы считаете, что… – Я не договорила.

      – Я считаю, что вы последуете за своей судьбой, Эмма.

      – Стало быть, вы верите, что в один прекрасный день я стану супругой английского пэра?

      – Кем вы станете, я понятия не имею. Но если, уехав отсюда года на четыре, я по возвращении услышу, что вы стали королевой и правите тремя державами сразу, меня это не удивит. Я не был бы Ромни, то есть первым художником Англии, если бы не верил во всемогущество красоты.

      – Ох, Ромни, как странно: то, что вы сейчас сказали, мне часто повторяет внутренний голос. В этом почти страшно признаваться, Ромни, но я верю в свою судьбу.

      – Что ж, доверьтесь ей. К тому же если здесь действительно замешана воля Провидения, сопротивление было бы греховно.

      Вечером я получила письмо от лорда Гринвилла, однако, следуя своему обещанию, не распечатала его. Но он, объятый любовным жаром, не имел терпения ждать и пришел в тот же вечер.

      Я показала ему нераспечатанное письмо.

      А Ромни был с ним так же приветлив, как обычно, и быть может, даже еще приветливей.

      – В котором часу мне ждать вашего ответа? – спросил сэр Чарлз.

      – Завтра до полудня.

      – Дай Бог, чтобы он был таким, какого

202

То есть любви чисто духовной.