Исповедь фаворитки. Александр Дюма

ароматом, повсюду стояли цветы, пол устилал толстый мягкий ковер, великолепная шкура тигра покрывала возвышение, напоминающее то, на котором я возлежала в салоне доктора Грехема. Венок из виноградных листьев, смешанных с гроздьями, по-видимому, ожидал Эригону[182].

      Коль скоро я пришла сюда не только без всякого принуждения, но повинуясь желанию, откровенно выражая его сама, с моей стороны было бы просто смешно отказать Ромни в том, чего он ждал от меня.

      В первый же день он за два часа сделал великолепный эскиз. У нас в Англии художников мало, но зато те, кто есть, почти сплошь отличные колористы, среди которых Ромни – один из лучших.

      Вернувшись, я нашла бедного доктора Грехема несколько обеспокоенным. С тех пор как он вытащил меня из дома на Хеймаркете, чтобы привести к себе, я впервые покинула эти стены.

      Развеяв его тревоги в том смысле, какой его преимущественно занимал, я уверила его, что сдержу данное слово. Я рассказала и о том, что он уже знал, поскольку Ромни объяснил ему это прежде меня: что давным-давно знакома с этим знаменитым художником, а теперь сверх того возымела к нему сердечную склонность, которой не стала скрывать. Еще три месяца я провела, не меняя прежнего образа жизни, то есть подарив доктору Грехему целый месяц сверх обещанного. За этот срок Ромни написал с меня серию этюдов, а также закончил начатую Эригону, создав затем еще Венеру, Калипсо[183], Елену[184], Юдифь[185] и Ревекку[186].

      В конце четвертого месяца доктор объявил о своем намерении вскоре закончить сеансы. Он заработал на них около ста тысяч фунтов стерлингов. Последние сеансы обернулись настоящим безумием: толчея была такая, что посетители буквально задыхались.

      Моя же прибыль составила что-то около восьмидесяти тысяч. Грехем предлагал делить выручку пополам, только бы я согласилась продолжать. Я отказалась. Мне надоела эта повседневная необходимость выставлять себя напоказ. Я испытывала потребность возобновить свой прежний образ жизни женщины, ищущей наслаждений. Никогда еще я не была так богата, и мне казалось, этому богатству не будет конца.

      Ромни предложил переехать к нему. Я согласилась. Мы провели три месяца в безоблачном согласии. Вся золотая молодежь Лондона была вхожа к Ромни. В числе самых знатных гостей появлялся там и лорд Гринвилл, как говорили, отпрыск благородного семейства Уорвиков[187], тот самый, у кого сэр Гарри Фезерсон когда-то на Эпсомских скачках выиграл пари на две тысячи фунтов.

      Среди знаков внимания, какими я была окружена со всех сторон, его любезности были наиболее настойчивыми, но, надобно прибавить, и самыми почтительными.

      Страстный поклонник совершенства форм, Ромни меж тем воспроизводил меня во всех позах, характерных для героинь античности.

      Лорд Гринвилл проводил целые часы в созерцании этих его полотен.

      В продолжение месяца или двух его любовь не проявлялась иначе как в этом обожании копий да аплодисментах,

182

Эригона – в греческой мифологии дочь Икария, научившегося виноделию у Диониса, бога плодоносящих сил земли, виноградарства и виноделия.

183

Калипсо – нимфа, владычица острова Огигии, где в течение семи лет удерживала Одиссея.

184

Елена – в греческой мифологии спартанская царица, дочь Зевса, прекраснейшая из женщин, из-за похищения которой началась Троянская война.

185

Юдифь – персонаж Ветхого Завета: благочестивая вдова, спасшая свой город от нашествия ассирийцев, пленив своей красотой их вождя Олоферна и затем убив его.

186

Ревекка – по ветхозаветному преданию, жена Исаака, прародителя еврейского народа.

187

Уорвики – старинное семейство, возвысившееся при короле Вильгельме I Завоевателе (ок. 1027–1087; правил с 1066 г.) и угасшее в XV в.; новые графы Уорвики, получившие свой титул в сер. XVIII в., не были потомками этого древнего рода.