Петербургский прозаик. Альманах №2. Альманах

побить, но он нам в лицо, в лицо. Только руку протянешь его схватить, а он кулаком то в нос, то в глаз, не дотянуться было до него, хоть Мишка и подбадривал, обещая пятьсот рублей тому, кто свалит.

      Петр Васильевич посмотрел на мужчин, те стояли, стиснув зубы.

      – Так сколько, говоришь, вас было?

      – Двенадцать.

      – И он всех побил?

      – Нет, не всех, сначала шестерых, а потом еще троих, когда двоим разбил носы и Петьке колено, а Мишка послал им замену из тех, кто с ним стоял.

      – Можешь идти домой, после договорим, – сказал депутат. – Петр Васильевич, извини, пожалуйста, м-да. В общем, так, мужики, – он достал телефон, – я директору школы звоню.

      – Зачем?

      – Затем, что это повод для родительского собрания. Мишке, значит, двойку поставили, а он организовал бойкот и темную, да что это такое?!

      Депутат позвонил директору школы, назвал себя, обрисовал ситуацию и настоятельно попросил созвать родительское собрание с обязательной явкой:

      – Я как депутат горсовета вам рекомендую обеспечить стопроцентную явку родителей, особенно мальчиков.

      Гости еще раз извинились и ушли. Петр Васильевич зашел к внуку:

      – Приходили жалобщики на тебя, отцы тех, кому ты носы разбил и фингалы наставил.

      Вечером после ужина Артем спросил:

      – Дед, а ты себя помнишь, когда тебе было двенадцать лет?

      – Помню, даже помню, когда мне пять лет было.

      – Ты дрался?

      – Дрался, но у нас были свои правила. Ведь мы дети войны, у нас было так: двое дерутся – третий не лезь, лежачего не бьют и драка до первой крови. У кого кровь пошла, тот проиграл. И только на кулаки, обычно один на один, а чтобы двенадцать человек на одного, такого у нас не было. Правда, иногда двор на двор дрались, но там тоже правило: у кого кровь, тот выбывает из драки.

      – Расскажи, как это было?

      – Не очень хочется вспоминать, но хорошо, расскажу один случай. В моем классе у многих не было отцов, эти были хулиганистые, в отличие от тех, которые из полных семей, и у кого отцы с войны вернулись. Мой папа тоже вернулся. Тогда мне было, как тебе сейчас, двенадцать лет. Мы жили в провинциальном городке. У школы стояли складские помещения, их почему-то называли амбарами, мимо них я ходил домой из школы по тропинке. Однажды, направляясь к дому после уроков, я свернул за амбар, а там, смотрю, драка настоящая, двое бьют одного. Били Грумова Ситцев и Тюрин из параллельного класса, я их всех знал. Причем Грумов не отбивался, просто закрыл лицо руками, у него уже кровь идет из носа, а те с двух сторон его по лицу мутузят. Я, естественно, посчитал, что это не по правилам, и вмешался. Ситцеву сразу ударил кулаком в нос, а Тюрина по уху зацепил. Они, оставив Грумова, накинулись на меня, а тот схватил портфель и убежал. У Ситцева из носа кровь пошла. Я говорю:

      – Выбывай, ты в крови, – а он еще лезет, я изловчился и левой ему под дых.

      В этот момент попало мне в нос от Тюрина, а у меня был слабый нос, кровь из него течет, стоит зацепить. В общем, у всех кровь пошла, драка прекратилась.

      – За что вы его били? – спросил я.

      – Да он сексот, предатель.

      – Вы ж не по правилам