Имперские войны: Имперские танцы. Имперские войны. Имперский гамбит. Сергей Мусаниф

Карсон, наше лидерство может попасть под сомнение. Неужели ты не можешь подобрать других эпитетов, кроме слова «чертов»?

      – Это я волнуюсь, – объяснил Карсон. – А когда я волнуюсь, я не забочусь о выборе слов.

      – Зря, – нравоучительно сказал Клозе. – Правильно подобранное словцо может облегчить душу.

      – Ты совсем не нервничаешь? – спросил Карсон.

      – Все там будем, – сказал Клозе, неопределенно махнув рукой то ли в сторону пола, то ли в сторону барной стойки.

      – Я не хотел бы торопиться, – сказал Карсон.

      – Это армия, – терпеливо объяснил Клозе. – А армия славится тем, что в ней никто не может выбрать дату своей собственной смерти.

      – Зато может назначить дату смерти своих подчиненных, – заметил Юлий.

      – Это называется «вертикалью командования», – сказал Клозе. – Полковники и майоры указывают, когда умирать капитанам и лейтенантам, генералы и адмиралы назначают рандеву с костлявой полковникам и майорам, а император волен отправить генералов и адмиралов в пасть дьяволу в любой момент по его собственному желанию.

      – Твои бы слова да контрразведчику в уши, – сказал Юлий.

      – Плевать я хотел на контрразведчика, – сказал Клозе. – Если завтра мы вернемся на базу, то мы будем героями, а если нет – покойниками. Ни тех, ни других мнение контрразведки не интересует.

      – Всю жизнь мечтал стать героем, – сказал Дэрринджер.

      – Это армия, – сказал Клозе. – Здесь каждый может стать героем, но у большинства это получается посмертно.

      – Я смотрю, ты тоже не любишь армию, – сказал Юлий.

      – Я никого не люблю, – объявил Клозе. – Я – эгоист и нарцисс. Я люблю только самого себя, а на окружающих я плевать хотел. Мир безумен, и ваша армия – лишь единичный случай кретинизма в ряду всеобщего помешательства.

      – Точь-в-точь то, что я сам чувствую, – сказал Юлий.

      – Значит, мы понимаем друг друга, – сказал Клозе, и они пожали друг другу руки.

      – Но героями мы на этой войне не станем, – сказал Юлий.

      – Это еще почему? – встрепенулся Дэрринджер. Видать, ему очень хотелось стать героем.

      – Во-первых, потому что это не война, а антитеррористическая операция, – сказал Юлий. – А во-вторых, чтобы стать героем, надо как минимум знать, за что ты воюешь.

      – В смысле? – спросил Дэрринджер.

      – Вот за что ты здесь воюешь? – спросил Юлий.

      – За территориальную целостность Империи, – сказал Дэрринджер.

      Клозе фыркнул.

      – Чушь, – сказал Юлий. – Пропаганда для новобранцев, обычная лапша для легковерных. Сам подумай, как эти гады всерьез собираются быть независимыми от Империи, если Империя окружает их долбанную планету со всех сторон? Это ж абсурд.

      – А чего они тогда воюют?

      – У тебя мозги есть? – спросил Юлий.

      – Где-то были, – сказал Дэрринджер.

      – Так вытащи их из того места, где они у тебя находятся,