Язык чар. Сара Пэйнтер

эту встречу.

      – А ты нарушил договоренность. Так что мы квиты.

      И снова пауза.

      – Так что, выпить не зайдешь? У меня там «Саузерн комфорт».

      – У меня тоже. И к моему не прилагается порция отменного ужаса. Извини.

      – Да нет, ничего, – сказал Кэм. – Я и позабыл, как сильно она тебе не нравилась.

      Гвен шумно вздохнула.

      – Вот именно. Останови.

      – Что? Нет. Мы уже почти на месте. – Он был прав – перед ними уже появился въезд на автомобильную стоянку. Кэм показал поворот и сбросил скорость.

      – Останови. Нам нужно поговорить.

      – Мы уже разговариваем, – бросил Кэм, но все же завернул на ближайшее свободное место.

      Когда, поставив машину на ручной тормоз, он повернулся к Гвен с выражением терпеливой растерянности, она уже закипала от злости. Но слова, которые она произнесла, прозвучали четко, ясно и спокойно.

      – Дело не в том, нравится или не нравится мне твоя мать. Она терпеть меня не может.

      Кэм улыбнулся и едва заметно покачал головой.

      – Перестань. Она, конечно, не отличается душевной теплотой, но то, что ты говоришь, это перебор.

      Гвен прикусила язык, сдерживая рвущиеся наружу слова. Она сказала мне в глаза, что я тебя недостойна. Во рту появился вкус крови.

      Кэм заерзал, сунул руку в карман, но так ничего и не вынул.

      – Ты же бросил курить, – сказала Гвен.

      – Как только понял, что на самом деле не бессмертен, – отозвался Кэм, и уголки его губ дрогнули в язвительной улыбке.

      Ну почему, почему он так хорош?

      – Да, такое пережить трудно, – выдавила после паузы Гвен.

      Они снова замолчали. Потом Кэм сказал:

      – Вообще-то, странно видеть тебя здесь.

      Странно. Приятно.

      – Наверно, понадобится какое-то время, чтобы привыкнуть.

      Гвен почувствовала, что снова закипает. Вроде бы Кэм и сказал все правильно, но что-то ее задело.

      – Я не просила приезжать сюда. И устраивать с тобой разборки не собиралась.

      Кэм вскинул брови.

      – Я и не сказал ничего такого.

      Снова этот тон. Слова уже выстраивались в предложения, но она знала, что не произнесет их. Теперь он тоже был для нее чужаком. Молчание затягивалось. Гвен поймала себя на том, что физически не может смотреть на него. И говорить не может. А еще она поняла, что если останется в машине еще на секунду, то просто расплачется.

      На другом конце города, в средней школе Миллбэнк, пришло время перерыва на ланч, во время которого Кэти подверглась допросу третьей степени.

      – Она превращает людей в лягушек?

      – Помолчи.

      – Я слышала, она танцует голая в полнолуние.

      – Серьезно. Помолчи.

      Кэти вытянула длинные бледные ноги и чуточку подтянула вверх темно-синюю школьную юбку. Она сидела, прислонившись спиной к стене, а Имоджен лежала лицом вниз, уткнувшись в скрещенные руки.

      – Уже потемнели? – спросила Имоджен.

      Кэти посмотрела на икры подруги, покрывшиеся под прохладным ветерком гусиной кожей.

      – Вообще-то нет. – Она сама не знала, почему им вздумалось загорать в ноябре.