Никогда не обманывай виконта. Рене Энн Миллер

который держал в руке. Бокал был уже пуст, на стенках загустела коричневая жидкость, напоминающая конский навоз на подошве ботинка.

      Едкая бурда, которую подсунул ему Джеймс Хантингтон, отправит его прямиком в могилу. Ну, точнее, отправила бы, если бы Господь проявил милосердие.

      Саймон схватился за горло. Оно горело, как будто он проглотил пылающий факел. Мужчина откинулся на спинку кожаного кресла.

      Почему он провел ночь в своем джентльменском клубе, было выше его понимания. Следовало бы искать утешение между ног какой-нибудь сладкоречивой женщины с руками, умеющими успокаивать. Видимо, та проклятая ваза вышибла из его мозгов все разумные мысли.

      Он поставил бокал на стол.

      – Вкус омерзительный.

      Хантингтон улыбнулся – редкий случай. Когда-то он был любимчиком общества, человеком, которого все хотели у себя видеть, но после смерти жены и выпавших на его долю подозрений маркиз впал в немилость.

      Саймон прижал ладонь ко лбу. Что бы он там ни выпил, это не смягчило адскую боль в голове. Если он когда-нибудь доберется до этой роковой женщины, то заставит ее заплатить за все. Хватило бы и одного ужасного удара коленом по яйцам, но отвлечь его теплыми губами и податливым телом только для того, чтобы ее сообщник треснул его по голове… Ну, это уж и вовсе непростительно!

      – Помогло? – Хантингтон показал на бокал.

      Джулиан Чамберз отодвинул свое кресло от обтянутого сукном стола и подошел к Саймону.

      – Ну что, прошла голова?

      Его голос отразился от панелей красного дерева, которыми была обшита эта приватная комната.

      – Нельзя ли проявить капельку милосердия и говорить потише? – попросил Саймон. – Не знаю, что там Хантингтон мне подсунул, но оно меня медленно убивает, а ты не помогаешь мне принять мирную кончину.

      – Потерпи минутку, дружище, – заявил Хантингтон. – Клянусь могилой моей бабушки, оно поможет.

      Громкий хохот Карутерза заполнил комнату. Саймон предположил, что его рассмешил тот факт, что вздорная и сварливая бабушка Хантингтона была жива и здорова.

      – Я редко видел, чтобы кто-нибудь взял над тобой верх, Адлер, – заметил Карутерз. – Сколько человек напали на тебя вчера? Пятеро? Шестеро?

      Саймон глянул на одного из своих ближайших друзей, Хейдена Уэстфилда. Того единственного, кому он признался, что одним из напавших была женщина, отвлекшая его своим роскошным телом и обещанием раскаяния.

      – Да, расскажи-ка нам, сколько мужиков на тебя напали. – Уэстфилд ухмыльнулся.

      Саймон прищурился, глядя на Уэстфилда.

      – На меня напали два человека.

      Карутерз моргнул.

      – Всего двое? Ударили тебя, когда ты повернулся спиной, а?

      Уэстфилд фыркнул, затем взял утреннюю газету и спрятал за ней ухмылку.

      «Проклятье, неужели им всем необходимо говорить так громко?»

      Саймон застонал.

      – А где была твоя пассия, когда все это происходило? – Карутерз изогнул бровь.

      – Вчера я отвез Вивиан на вокзал Виктория. Она отдыхает во Франции.

      – Ее решение